— Насовсем?
— Конечно.
Федя ждал бури, но все обошлось неожиданно мирно. Таиска приблизилась к Феде, погладила по волосам:
— Это, пожалуй, к лучшему…
Федя не все понял в переживаниях сестры, но расспрашивать не стал.
Потом Таиска получила письмо от Клавушки из другого города. Письмо это Таиска почему-то дала Феде прочесть:
«Вот и все, — писала Клавушка. — Я даже на похоронах не была. Пришла на кладбище, когда уже все разошлись. Унесла с могилы комок земли.
…Все началось с пустяка. Сестра из Н. попросила его об одной маленькой услуге, потом о другой — побольше, а потом и о третьей. Ну, знаешь, как это бывает. Впрочем, может быть, и не знаешь: откуда тебе?
Приехал домой, а тут Клевый (Лизунов). Черт его знает, каким-то образом пронюхал про дела Аркадия в Н. Прижал его, стал угрожать. Тот согласился один-единственный раз. Но где раз, там и два.
Аркадий мне сам рассказывал, что решил совсем отойти, но Лизунов, видимо, упросил — последний раз. Последний раз. А вот как обернулось.
…Уехала, чтобы никому не мешать. Начну все сначала. Не знаю, смогу ли? В общем, не поминайте лихом. Может, когда и увидимся. Весной родится новый человек. Он пойдет другим путем, не таким, как его отец… Я бесконечно виновата перед тобой. Прости, если можешь. Собиралась написать много-много, а села писать, и получилось мало.
Клавдия Захарова».
Значит, она «Захарова», а Федя и не знал ее фамилии.
19
Федя и Таиска были одного и того же мнения: если уж покупать телевизор, то цветной. Чтобы потом не менять. Но цветной «кусается», значит, надо подождать. На этом и порешили — не торопиться.
В общем, с Таиской установились ровные, мирные отношения, хотя вчера, например, она опять подцепила брата: посмотрела на соседний балкон и сообщила как-будто никому:
— Леночка уже с книгой.
— Ее зовут Леной? — удивился Федя.
— А ты и не знал? Странно…
Федя покраснел, а Таиска засмеялась и ушла к себе в комнату. И больше ни о чем не спросила. Да и о чем спрашивать?
Лидия Борисовна работает теперь на том самом переезде. Выходит и подымает желтый флажок. Дежурит.
В первое же воскресенье Федя сел на автобус и поехал смотреть место, где прежде жил.
Кораблевскую половину дома совсем уж разломали, а от квартиры Перелясовых осталась одна стена, оклеенная голубыми обоями. Сами обои уже выгорели, а то место, где когда-то висел ковер, осталось как новое. Федя хорошо помнит этот ковер, его всегда было видно через окно, на нем был выткан стройный золотистый олень, выбегающий из темного леса. На переднем плане стоял юноша с пером на шляпе, в штанишках до колен. В руках у него рог, а рядом белые борзые с висящими розовыми языками. Теперь ковра не было. Оставшийся кусок стены Федя не раз видел в бинокль, но не мог понять, что там белеет. В остатках стены Федя увидел железную дверку. Удивился. Похоже, что в стену был вмурован шкафчик.
