- В пьяном виде всякая глупость может прийти в голову, - вставил Генкель.
- Но ведь Миткалев не был пьян перед тем, как напился? - быстро обернулся к нему Кароли. - Если только напился, - чего мы не знаем, конечно.
- Я вам говорю это! - весь вздернулся и чмыхнул сизым носом Генкель.
- Вас кто-нибудь аккредитовал вести дознание по этому делу? - быстро спросил Кароли.
- В видах и целях пользы службы... - начал было торжественно Генкель, но Полетика перебил его, обращаясь к Эльшу:
- Аполлон... э-э... Оскарович! Вот вы были дежурным по караулам... гм... что же вы молчите? Пьян был поручик Миткалев или... или он на ногах держался?
Эльш слегка приподнялся и как-то по-кабаньи повернул обрубковатую голову к Полетике, неопределенно пробормотав:
- Я ничего за ним не заметил такого, господин полковник. Он службу нес...
- А себя-то самого... э-э... службу, службу... Что службу?.. Себя-то самого он нес или его несли?
- При сдаче им караула новому я не присутствовал.
- Ну вот... Присутствовал при этом прежде всего новый рунд из другой дружины, поручик Шлезингер.
При этой фамилии Мазанка поглядел выразительно на Ливенцева и горячо на Генкеля и сказал:
- А почему мы должны верить этому вашему Шлезингеру... или как его там? Почему нам не верить своему офицеру, а непременно какому-то...
- Этот какой-то, как вы изволили выразиться, свои двенадцать рублей двадцать пять копеек тут же вынул из кошелька и положил в стол, - с большим презрением в голосе и во всей своей непрошибаемой фигуре отозвался Генкель, - но вот записка его, какую он прислал мне, как заведующему хозяйством.
Не спеша он вынул из бокового кармана бумажник и из него записку, которую протянул Полетике, чуть приподнявшись.
Полетика надел пенсне и сказал начальственно:
- Вот слушайте, а я прочитаю!.. "Заведующему хозяйством, подполковнику Генкелю. Принимая, как рунд, от поручика Миткалева, - вашей дружины, арестованных и имущество гарнизонной гауптвахты, не нашел в столе числящихся по описи денег арестованных в сумме двенадцати рублей двадцати пяти копеек. Поручик Миткалев был настолько пьян, что никаких объяснений мне дать не мог. Под столом валялась пустая бутылка из-под водки. Деньги в стол пока положил свои, но прошу мне их вернуть, если дело не будет передано по начальству. Поручик Шлезингер".
Лампа-молния с большим зеленым абажуром висела над столом, зеленя все лица, кроме пышущего лица Генкеля, который смотрел на Мазанку неприкрыто-вызывающе. Полетика, прочитав записку, по обыкновению попытался дать свое объяснение к ней:
