Но ведь вы не были в этом виноваты! Вы и сами с большим удовольствием предпочли бы счастливую и любящую мать, реализовавшую себя в жизни и способную помочь в этом и вам. Так почему же я мстила вам, своим детям, за собственное малодушие и трусость?
Теперь я знаю, почему не хотела серьезно относиться к твоему увлечению восточными танцами. Я боялась, что ты сможешь добиться того, чего не смогла я, и этим покажешь мне, что я прожила свою жизнь напрасно, занимаясь нелюбимым делом. Мне стыдно и больно это признавать, но теперь я поняла, я — твоя мать, завидовала тебе — собственной дочери.
Она говорила об этом и плакала, они обе плакали. Марифа не знала об этой маминой тайне, ведь та никогда не рассказывала о мечте своей юности, предпочитая делать вид, что по собственной воле стала бухгалтером и ничуть об этом не жалеет. Она догадывалась, что поступает неправильно, не ценя и не поддерживая своих дочерей, но ничего не предпринимала, чтобы изменить ситуацию. Она безвольно плыла по течению, позволив жизни идти своим чередом, как позволила однажды своей матери выбрать ее судьбу.
— Но сегодня, благодаря тебе, я поняла, что еще не поздно все изменить и что я могу прожить по-другому оставшееся время моей жизни.
Одна знакомая недавно предлагала мне записаться в любительский театр, куда набирали людей разных возрастов, но только тех, кто прошел отбор. Я из страха отказалась, ведь не так легко в моем возрасте все поменять и, взглянув правде в глаза, признать, что всю жизнь занималась нелюбимым делом.
Но теперь я знаю, что хочу этого больше всего на свете. Я пройду этот отбор и буду играть в театре, пусть даже и в любительском, но буду играть! Мне ведь, по сути, уже нечего терять. Вы с сестрой выросли и живете отдельно — у каждой из вас своя жизнь, а что осталось мне, доживать свои дни, пялясь в телевизор? В конце концов, выбор небольшой и, по-моему, вполне очевиден.
— Кстати, доченька, — добавила она, — я слышала, что тебя представили Марифа, когда ты выходила на сцену. Если хочешь, я тоже буду так тебя называть.
— Нет, мама, — ответила Марифа, — спасибо, но я думаю, что для тебя я должна навсегда оставаться твоей дочкой Мариной. Тем более что, по правде говоря, мне и самой всегда нравилось это имя. Да и разница-то всего в одной букве.
Марифа была рада за маму и за то, что наконец увидит ее счастливой и довольной жизнью. Она полностью поддержала ее решение и рассказала, что даже среди исполнительниц танца живота есть такие, которые начинали заниматься им в довольно позднем возрасте. И пусть они не добивались больших успехов и мирового признания, но зато были счастливы.
