Бездарь! Сила есть — ума не надо!
Правильно говорил народ! Недаром поговорка придумана.
Всё, устала на него злиться, от этого всё равно Халку ни тепло, ни холодно. Он вообще свалил. Бросил меня ткнул после всего в сушилку и свалил. Штука кстати прикольная. На участке земли выложен камешками кружок, ну типа, пентаграмма, в неё встаёшь, и тебя со всех сторон обдувает тёплый бриз. Только юбку приходится придерживать, чтобы не плагиатить по чистогану Мерлин Монро.
Чёрт, всё-то у них продумано с этой магией.
«А ты чего на меня пялишься?» — зло подумала я, зыркнув в сторону Отэ. Господи, какой же он всё-таки милый, услужливый да внимательный, вот аж до зубовного скрежета. Понятно чего на тебя русалица внимания не обращает, никакого интереса. А вот Кижума попробуй ещё расположи к себе. Вот я вроде бы уже всего добилась, и целует, и на руках носит, а так вот расслабилась, допустила истерику и на меня в воду без угрызений совести. Болван.
— Да, спасибо, — вздохнув, поблагодарила я Лохмача за поданный мне фрукт.
Он уже мне их скормил штук пять. Рвёт тут же с какого-то куста и подаёт. Ничего так, сладенький, на сливы наши немного похожи или персики, чёрт его знает что это.
А, вот и мой мужлан неотёсанный.
В здание нагруженные шмотками вернулся Халк, который чего-то не дал мне сушить тулуп на пентаграмме, а куда-то его унёс. Наверняка где-то рядом у них есть прачечная, я вот уже не удивлюсь.
Вот, точно! Сухой! Нет, погодите-ка, это ж не мой!
Я ещё раз пробежалась взглядом по поданному мне Кижумом тулупу, пощупала, убеждаясь ещё раз, что нет никакой ошибки, совсем другой. И пах он вроде иначе, и цветом светлей, и вроде как-то полегче моего был. Всё бы ничего, мне вообще всё равно, что тут носить, авось не на показе мод, но уж как-то подозрительно от этого цветочным ароматом тянуло. Это наводило меня на подозрения, что снят был с плеча одной синюшной русалицы, которая, наверняка, чем-то таким себя поливает. Я к ней, конечно, не принюхивалась, но раз красится, значит, и духи любит. Логично ж. Я в этом шарю.
— Не моё, — отталкивая «обновку», буркнула я.
Вот ещё её шмотки носить.
— Лёля. Некед, — возразил он, настаивая на своём.
— А мой?
— Некед.
«Чёрт, не хочу я её вещи», — мысленно заканючила я. Как ему это объяснить, я не знала, боялась решит что я опять капризничаю и тогда ведь снова может искупать, а мне этого совсем не хотелось. Тут ещё Отэ решил присоединиться к уговорам, повторяя за Халком.
