. 38. Но ты, привитая мне, изгоняла из дома моей души всякую жажду смертных вещей, и под твоим надзором не нашлось бы места святотатству. Ты ведь каждодневно вливала в уши мои и думы пифагорейское речение следуй за Богом
{45}, 39. и не приличествовало мне домогаться помощи от презреннейших душ
{46} — мне, кого ты наставляла в сем совершенстве, дабы Богу уподобить
{47}. 40. Сверх того, непорочные недра моего дома, сонм честнейших друзей, наконец, и святой тесть
{48}, столько же, как и ты, почтенный, защищают нас от всякого подозрения в сем злодеянии. 41. Но — о нечестие! — именно тебя почитают они доказательством столь великого преступления, и буду я казаться прикосновенным к такому лиходейству, оттого что твоею я вскормлен наукою, в твоих наставлен нравах. 42. Итак, мало того, что почтение к тебе не принесло мне пользы, но и сама ты терпишь урон от обиды, мне наносимой. 43. Довершает же мои бедствия то, что общее мнение ценит не заслуги, но счастливый исход и лишь те дела считает дальновидными, кои награждает успех, вследствие чего доброе мнение всего быстрей покидает злосчастных. 44. Каковы теперь толки средь народа, сколь противоречивы и многоразличны суждения, досадно и думать; одно лишь скажу: вот крайняя тягость враждебной Фортуны — едва приписано несчастным какое-нибудь преступление, все верят, что их страданья заслуженны. 45. Так и я, всех благ лишенный, от почестей обнаженный, молвой очерненный, за благодеяние терплю наказание. 46. Видится мне, что я вижу непотребные гнездилища злодеев, утопающие в веселье и радости, вижу, как всякий развратник угрожает новою ложью доносов, как честные люди повержены ужасом от моей участи, как каждого порочного подстрекает безнаказанность дерзать на зло, а награда — свершать его, невинные же лишены не только безопасности, но даже защиты. От этого мне хочется воскликнуть:
