; но так как обреченных рухнуть увлекает само их величье, ни тот, ни другой не исполнил желаемого. 12. Итак, что это за могущество, которого страшатся им обладающие, которое когда хочешь иметь, не живешь в безопасности, и когда желаешь сложить, никак не можешь? 13. Защитят ли друзья, которых тебе не добродетель, но Фортуна приобрела? Но кого другом делает счастье, того злополучье недругом сделает. 14. А какая чума сильней вредит, чем недруг средь близких?
1. И слава сколь часто обманчивою, сколь часто стыдною бывает! Поэтому справедливо восклицает трагик:
О слава, слава! смертным ты бесчисленным
Из ничего вздуваешь жизнь великую!
{110}2. Ведь многие часто получали великое имя благодаря ошибочным мнениям народа. Что постыднее можно выдумать? В самом деле, те, кого превозносят без оснований, сами должны были бы устыдиться этих похвал. 3. Если бы оные добыты были заслугами, что они прибавили к совести мудреца, который свое благо измеряет не народной молвой, но истиною совести? 4. Если прекрасным кажется распространять свое имя, следовательно, позорным считается быть в безвестности. 5. Но поскольку, как я сказала раньше, неизбежно будет множество народов, до которых не добраться славе одного человека, выходит, что тот, кого ты считаешь славным, в ближайших частях мира оказывается бесславен. 6. Среди всего этого народную приязнь я считаю недостойной и упоминания, ибо она не происходит от разумного суждения и никогда не бывает долгой и прочной.
7. Далее, кто не видит, сколь пусто, сколь ничтожно имя знатности? Если она обязана собою известности, она чужая; ведь знатность, как представляется, есть некая слава, происходящая от заслуг предков. 8. А если известность порождается молвою, по необходимости должны быть известны те, о ком идет молва, потому тебе блеска не придаст чужая известность, если своей не имеешь. 9. Если же есть в знатности какое-то благо, то, полагаю, лишь одно: наложенная на знатных обязанность не вырождаться из доблести предков.
