– это порыв, помогающий взлететь на эту высоту.
Тимос – это мечта о совершенном успехе, когда все, что есть в человеке лучшего, сливается с вечной Вселенной в великое, непреходящее и гармоничное единство.
Озарение Гарольда заключалось в следующем: он решил воспользоваться словарем греческих мотиваций – тимос, арете, эрос – и попробовать приложить их к собственной жизни. Гарольду и в самом деле удалось соединить два идейных пространства, сделав греческий мир более понятным, а свой мир – более героическим.
Он начал лихорадочно набрасывать черновик, описывая, как тимотический порыв, стремление к признанию, объясняет все типы поведения учеников средней школы. Он логически безупречно соединял неведомые ему прежде понятия, по-новому использовал старую информацию. Иногда ему казалось, что слова сами, без его участия, ложатся на бумагу. Они просто лились из него. Он растворился в строчках, ему казалось, что он вообще перестал существовать. Существовала только задача, и не он нашел решение – оно пришло к нему само, возникнув словно ниоткуда.
Отредактировать и отшлифовать сочинение было нелегко, но Гарольд справился и с этим. Мисс Тейлор была в полном восторге. Повествование местами было слишком страстным, а местами – невыносимо серьезным. Но восторженность Гарольда сквозила в каждом абзаце. Процесс написания сочинения научил его мыслить. Озарение дало ему новый способ познать себя и свой мир.
Дары Греции
Мисс Тейлор познакомила Гарольда с методом, который позволил ему погружаться в подсознание и вновь подниматься к сознанию, научил сознательные и подсознательные процессы работать в единстве и согласии, – сначала овладеть базовым знанием, потом позволить этому знанию перебродить, затем попытаться навести в нем осознанный порядок. А после этого дать разуму в ходе непрерывных повторений объединять данные, пока не случилось внезапное озарение, которое позволило Гарольду успешно завершить работу. Процесс этот не был легким, но каждая секунда усилий, каждый момент отчаяния и борьбы продвигал дело еще на дюйм вперед. В конце концов Гарольд смог увидеть знакомый ему, казалось бы, мир в совершенно ином свете. Французский математик Анри Пуанкаре описывал это открытие как «неожиданное родство… между фактами, давно известными, но ложно представлявшимися чуждыми друг другу»>{163}. Гарольду отныне не надо было напрягать силы для того, чтобы приложить такие понятия, как тимос, к окружающему миру; они стали автоматическими категориями его разума, способом восприятия новой ситуации.
