Самым восхитительным в Гарольде в этом возрасте было его увлечение одновременно психологией и физикой… Он стремился понять, что думает мама и как падают вещи. Он часто смотрел на мать, чтобы удостовериться, что она защитит его, а затем, убедившись в этом, шел крушить очередную вещь. Он в полной мере обладал тем, что Элисон Гопник, Эндрю Мелцофф и Патриция Куль>{78} называют «влечением к объяснению». Гарольд мог долго сидеть на одном месте, пытаясь вставить маленький ящичек в больший, а когда это ему, наконец, удавалось, он броском, достойным Сэнди Коуфакса[30], швырял свое произведение с лестницы, с удовольствием наблюдая за его полетом.
Он исследовал и учился, но в тот период его жизни мышление Гарольда разительно отличалось от нашего с вами мышления. Видимо, у маленьких детей нет>{79} сознающего себя внутреннего наблюдателя. Связанные с исполнительной функцией области в лобных долях мозга созревают медленно, и Гарольд пока не был силен в контролирующих, направленных на собственное «я» мыслительных процессах.
Это означало, что у него отсутствовал внутренний рассказчик, о котором он бы думал как о своем «я». Гарольд был не в состоянии осознанно помнить>{80} прошлое или осознанно связывать свои прошлые действия с сегодняшними в непрерывности времени. Он не помнил своих прежних мыслей, не помнил, как он узнал то, что знал. Только к полутора годам Гарольд смог бы выдержать зеркальный тест. Если вы налепите стикер>{81} на лоб взрослого шимпанзе или дельфина, то животное, глядя в зеркало, поймет, что бумажная полоска приклеена к его собственному лбу. Но у Гарольда самосознание еще не было развито до такой степени. Ему бы показалось, что бумажка приклеена ко лбу какого-то другого существа в зеркале. Он очень хорошо узнавал других, но не мог узнать самого себя.
До трех лет дети, видимо, не могут сконцентрировать внимание на собственном сознании. Если ничто вовне не привлекает внимания ребенка, он как бы «не думает», его сознание пусто. Если вы спросите дошкольника>{82}, о чем думает дядя, на которого ребенок смотрит, ребенок едва ли поймет, о чем вы его спрашиваете. Если вы спросите ребенка, может ли он сам на протяжении длительного времени вообще ни о чем не думать, ребенок ответит утвердительно. Как пишет Элисон Гопник>{83} в книге «Философствующее дитя», «они не понимают, что мысли могут просто течь, подчиняясь логике внутреннего опыта, а не возникать лишь под действием внешних стимулов».
