Брюнет посмотрел на него с подозрением, подал волосатую руку и сказал:
— Тоже Хрусталев.
У него были печальные шоколадные глаза и синие щеки.
— Бывает, — сказал Хрусталев.
— Все бывает, — согласился Хрусталев.
Разговорились они ночью, в темноте, когда Хрусталев-брюнет, проскрипев с час матрасными пружинами, попросил у однофамильца таблетку снотворного.
— Могу предложить нембутал и люминал.
— Спасибо, дайте что-нибудь. Всю нервную систему враздрызг истрепала проклятая баба.
— Вы о ком? — спросил Хрусталев-блондин.
— О моей бывшей благоверной.
— Разошлись?
— Да. К счастью.
— Я тоже. Мы с вами, оказывается, не только однофамильцы, но и товарищи по несчастью.
— Как можно жить с женщиной, — сказал, повышая голос, черный Хрусталев, — которая ни разу не встала утром, чтобы приготовить мужу завтрак!
— Во-во. Все они на одну колодку. Моя тоже, бывало, буркнет: «Возьми сам что-нибудь, милый, в холодильнике» — и на другой бок.
— В доме вечно ни копейки, — продолжал брюнет. — Сколько ни зарабатывай — все как в прорву.
— Да, деньги уходили, как дождик в песок пустыни Сахары. Это тоже на мою похоже.
— Э, да что деньги — любовь ушла в песок, — с невыразимой горечью сказал черноволосый Хрусталев. — Скандалы, истерики из-за ничего…
— Никакого понимания, никакой помощи, — подхватил Хрусталев-блондин.
— Я оставил ей все — вещи, квартиру. На, бери! Все бери! Только выпусти на свободу, на волю. Вы подумайте, товарищ Хрусталев, у этой женщины был один интерес в жизни: коллекционировать кофты. За тот год, что она прожила со мной, она увеличила свою коллекцию кофт с восьми до четырнадцати.
— Кофты? — почему-то насторожился блондинистый Хрусталев. — А кофта ромбами у нее была?
— Черные, желтые, белые ромбы?
— Да.
— Была.
— Простите, как звали вашу супругу?
— Виолета Сергеевна, — прорычал брюнет. — Веточка.
— Так, — сказал Хрусталев-блондин. — Между прочим, вы ей оставили мою квартиру, товарищ Хрусталев.
— То есть как?
— А так, что до вас на Виолете Сергеевне был женат я. Только я называл ее не Веточкой, а Леточкой. И сначала я оставил ей квартиру, а затем уже вы туда въехали на правах нового мужа. Кстати, кое-что вы у Виолеты Сергеевны при разводе все-таки прихватили.
— Я нитки у нее не взял! — истово гаркнул брюнет. В стенку возмущенно застучали, и он зашипел: — Кто вам дал право оскорблять меня?
— Я имею в виду фамилию. Мне почему-то кажется, что Хрусталев — это не ваша девичья фамилия, а?
— A-а, вы про это… — успокоился брюнет. — Да, верно. Моя прежняя фамилия — Хаджибахчимуртаков, и я всю жизнь терпел из-за нее чудовищные неудобства. Приходилось повторять по многу раз. Никто не мог запомнить. Сплошной кошмар. И я с удовольствием взял простую и звучную фамилию жены, вернее — вашу фамилию. Мне, конечно, несколько неудобно теперь перед вами, но ведь я имел законное право…
