В Гоар шевельнулось зло и сострадание. Она встала, отбросила шелковое одеяло и, босая, в одной рубашке, приблизилась к тому, кто наречен ей супругом.
Он дышал ровно, глубоко, забывшись сном измученного человека. У Гоар затрепетало в груди. Вспомнился тот, кто отверг ее, оскорбил. Захотелось забыть и имя и образ его… Но это выше сил… В истерзанном сердце вспыхнула месть. Охваченная испепеляющим чувством мести и горя, она кинулась к Товме и стала будить его поцелуями…
Тот с минуту не понимал, что с ним происходит. Потом вдруг ошалело обвил ее своими сильными руками… Гоар закрыла глаза и… провалилась в пропасть…
На дворе стояла тишина. Только где-то мычала беспокойная буйволица.
— Ты спал, дитя! Стыдись, сотник и сын мелика! Давид-Бек уехал, а ты не пожелал ему доброго пути.
— Бек уехал? — не понимая смысла слов, спросил ошарашенный неожиданным счастьем Товма.
— Вставай, отведи меня к своему отцу, — приказала Гоар.
Откуда было знать крестьянскому сыну, что с этой минуты ему навек суждено исполнять приказания своей капризной и гордой жены. Но сейчас он счел ее повеление своим сладостным долгом.
Пхндзакарцы как-то приуныли. Еще недавно у них было столько дорогих гостей, а тут остались только прежние кумовья да дочь вчерашнего врага. Что здесь будет делать гордая дочь гордого мелика? — думали пхндзакарцы.
Туриндж, проводив Бека и спарапета, с радостью возлег на привычном месте. Когда невестка и сын вошли в его обитель, он растерянно встал и поклонился невестке, но, чувствуя, что сделал что-то неподобающее, поспешно сел.
Гоар слегка улыбнулась, подошла к свекру, взяла его руку и с подчеркнутой покорностью поцеловала ее, отчего мелик еще больше растерялся. Но и возгордился тоже, хотя и не знал, что ему следует предпринять в ответ. Невестка сказала, что хочет осмотреть село.
Все трое вышли из пещеры. Когда Гоар проходила по выступу скалы, ей показалось, что она продвигается между небом и землей. Удивительно красивые, волшебные виды открылись перед нею. На противоположном берегу реки простирался дубовый лес — темный, густой. Он начинался из-под снежных вершин и, спускаясь пологом, сливался с пеной воды. А на этом берегу раскинулись заросли диких яблонь. В обрамлении изумрудной зелени река напоминала брошенный кем-то серебряный пояс. «Смогу ли я быть здесь хоть чуточку счастливой? — спрашивала себя Гоар. — Если бы я могла забыть его и возненавидеть!..»
Она почувствовала, что солнце в этих краях имеет особую привлекательность и тепло, чего она никогда не ощущала в ущелье Хндзореска. Здесь очаровывали даже голые скалы своими крупными и гордыми формами.
