Подали отваренный конский щавель с уксусом и бобы.
— Видать, скудно живете, — осторожно заметил Мхитар.
— Что имеем, от тебя прятать не станем — бог накажет, — вздохнул старик. — От здешних скал проку мало.
— Зачем же вы оставили ущелья и поля и забрались в эти скалы? — упрекнул Тэр-Аветис.
— Спроси об этом мелика Бархудара, — мрачно ответил старик. — Жили мы на земле наших предков в селе Хндзореск. Земля в рост входила, и мы расцветали, увядала она — отцветали тоже. Государству подати платили исправно. Давали и мелику, и его десятнику, вдобавок нахд и джинс выплачивали. Отдавали подушный налог, отдавали бахру[7] — в пользу земледавца. Платили с овцы, платили с курицы, с коровы и с козла. Не перечесть всех податей, не учесть всех кусков, что от себя оторвали. Выбивались из сил, жили крохами, которые оставались.
— А почему умалчиваешь о церковных поборах, Туриндж-апер?[8] — прервал полураздетый крестьянин. — А католикосу, а благочинному, а священнику, а налог на миро… ну, говори же… От кого скрываешь? Деньги на святого и «при освящении фруктов» давай. При крещении ребенка, при свадьбе — давай, при освящении гумна — давай и при освящении дома тоже. Давай и давай!.. Иначе сдерут с тебя шкуру, отнимут ребенка…
— Где ты, Мехлу-вардапет?[9] — вдруг протянул кто-то из темного угла. — Царство тебе небесное! Доставалось от тебя ненасытным…
Заговорили все разом. Кричали, размахивали руками. Старый Туриндж прикрикнул на них:
— Перестаньте горланить!
Он погрозил кулаком и, схватив за руку Мхитара, сказал, не смягчая голоса:
— Ты не сердись на них, тэр Мхитар. Они измученные, изведенные люди. Мелик Бархудар прогнал нас из села. В бессердечности своей он страшнее неверного юзбаши[10]. Змеиный укус у этого ненасытного вишапа[11]. Одолел он нас, и кровь пролилась, и пришлось нам бежать за эти скалы. Каждый год приводит сюда Бархудар свое войско, чтобы вконец извести нас… Но видит око, да зуб неймет…
— Ха-ха-ха, — загоготали вокруг. — Так по зубам даем, что, глядишь, и мацун не проглотит…
— Нас триста дымов, — продолжал уже спокойнее Туриндж. — Но с меликом ладу нет. Живем горстью бобов, просяным хлебом. Что делать! Нет у нас земли!..
— Тут и имя Христово забудешь, — заметил кто-то.
— Уже позабыли…
— Детей крестить не можем. Нет священника. А из других мест к нам не идут, боятся мелика.
— Из сел не выдают девушек за наших парней. Велик страх перед меликом. А женщины наши, как назло, рожают по семь мальчиков и только одну девочку. Как быть, а?
