…Воспоминания эти мучили совесть спарапета. Считая себя несчастным, он все же утешался тем большим делом, которому служил. Среди войска и в сражениях Мхитар забывал собственное горе. Но чем могла утешиться Гоар?
Светало, когда Мхитар вернулся на свою половину. Направился к жене и остановился перед дверью. Прислушался.
В щель пробивался свет. Сатеник была в комнате. По большей части она работала на рассвете, когда в замке царила полная тишина и дети еще спали.
Может, войти к ней и, отбросив все условности, рассказать, что его мучают неразрешимые сомнения, что никакими усилиями ему не удается выбросить из сердца и из головы Гоар? Как воспримет эту весть Сатеник? Изгонит его из дома или, приняв яд, покончит с собой? Последняя мысль ужаснула Мхитара. В обоих случаях его страдания не прекратятся. Куда пойти ему, от кого удалиться? От своей помощницы Сатеник, которая является его верной опорой, питает к нему почти материнскую нежность? Уйти от детей — от маленького Давида, чью улыбку он не променял бы на все блага мира? Уйти от Агарона? О нет! Не может он покинуть своих детей, свой дом, свою Сатеник. А если Сатеник уйдет, это станет двойным несчастьем. Дети осиротеют, осиротеет и он сам. Уж лучше молчать. Ничего не говорить жене. Пусть так ничего и не знает, пусть, гордая собою, живет со своими рукописями и детьми… А сам он постарается освободиться от своей страсти…
Мхитар тихо отошел от двери, несколько минут бесцельно бродил в пустом коридоре, затем хлопнул три раза в ладони. Появилась служанка жены с умывальными принадлежностями. Мхитар разделся до пояса и с удовольствием умылся. Освеженный, он вышел на балкон.
Под лучами восходящего солнца сверкали горные снега. В ущельях легли густые тени. Проснулся аван Горис. Облизывая голые скалы, к стенам замка вздымались дымки…
«И чего она упрямится, отказывает женихам? На что надеется? Могла бы уже забыть прошлое, — подумал Мхитар. — Или решила вечно причинять страдания себе и мне? Вышла бы замуж, и все бы кончилось».
По телу пробежал холодок. Он повернулся, чтобы уйти, но невольно вздрогнул и застыл на месте. Прислонившись спиной к резной двери, стояла Сатеник.
Величавая. Плотно сжав губы и вздернув бровь, она глядела вдаль. На бледном лице застыла неодолимая боль. Глаза были влажными и тревожными.
— Холодно, Мхитар, пойдем, — тихо произнесла жена. — Ты уже давно здесь…
— А ты?
— Я всегда с тобою… И навеки!
Безнадежный протест и тяжелый упрек слышались в ее голосе. Мхитар почувствовал это, и в сердце закралось подозрение. Может, она знает о его любви к Гоар? Он ведь раньше не таился в своем чувстве. Люди могли сказать…
