И снова рыдания сдавили ей горло. Успокоившись немного, она открыла недописанную страницу и вывела своим бисерным почерком:
«Я, сочинительница сего повествования, грешная Сатеник, сегодня вновь зрела ликование народа нашего. Над землей Армянской вознесся орел свободы, который веками был закован в цепи…
И молитвенно завершаю при сем начальную часть моей истории. Богом дарованные мирные дни выпали нам на долю. И спутник жизни моей, Мхитар, спарапет армянский, по велению великого Давид-Бека, разгромил в бою, изгнал и уничтожил ворогов, ханов персидских, именуемых Тахмаз Кули Надиром и Батали Султаном, и окончательно удалил опасность с границ земли нашей.
Пишу сию летопись, имея перед собой увенчанный светом пример унизанных жемчужными строками произведений наших трижды прославленных летописцев.
Не в ногу, не шаг за шагом иду я по цветущему полю следами наших историков, а лечу от эпохи к эпохе в бездне времен. И, познав писания множества летописцев, я едва сумела усвоить одну из тысячи и две из десяти тысяч тех премудростей, которые я нашла у них, и по их примеру излагала до сих пор виденное и слышанное мною…»
Когда Сатеник подняла голову, уже светало.
Крупные хлопья снега медленно опускались на голые деревья, на промерзшие луга, на камни. Небо словно опустилось и придавило горы. Смешанная со снегом грязь хлюпала меж одинокими хачкарами и часовнями, вырисовывавшимися среди снежного тумана.
Душа мелика Бархудара пылала гневом. Холодный снег, казалось, падал на самое сердце. Хотя грозный спарапет и оделил его щедрыми почестями и дарами, но желчь не растворилась.
«С какой стати он возвел в мелики презренного Туринджа? — изводился Бархудар. — Сделал господином человека, которого я хлестал кнутом. Теперь я должен сидеть на одной подушке рядом с этим паршивцем?» Бархудар так пришпорил коня, что тот встал на дыбы. Следовавшие сзади Мигран и Паки не решались заговорить с отцом. Они знали: когда он погружается в свои гневные мысли, никого не слышит и не узнает.
Снег не переставал, он ложился на конские головы, на шапки людей, таял, стекал за шиворот… Всадники молча следовали за своим меликом.
На скрещении дорог Бархудар придержал коня. Посмотрел в сторону Пхндзакара. Свернуть бы туда, напасть на логово этого Туринджа и перерезать всех. «Перережешь! Как бы не так… — с горечью подумал мелик. — Теперь у него войско, указ Давид-Бека, за его спиной стоит спарапет. Ах!..»
Неожиданно конь шарахнулся в сторону. Бархудар с трудом удержал его и невольно обнажил меч. Телохранители выскочили вперед.
