– Я так и знал, так и знал! – сокрушался он.
На всякий случай мужчина все же проверил каждый уголок, даже заглянул в старый сарай. Среди всякого деревенского хлама в этой развалине стояла детская коляска. Арбатов подошел к ней и, переложив несколько потрепанных тетрадей с места на место, уже хотел перевернуть эту, видавшую виды старушку. В этот момент из угла сарая выпрыгнул большой черный кот. Он оказался прямо на куче всей этой макулатуры. Животное угрожающе зашипело и едва не вцепилось когтями в руку Вадима. Тот сначала попятился от испуга, а потом, назвав кота чудовищем, не поворачиваясь спиной, покинул сарай.
– Какая хозяйка, такой и кот, – ворчал мужчина, имея в виду Марию Федоровну. Задерживаться здесь не было никакого желания.
Злость, обида непонятно на кого, отчаяние сменились полным душевным опустошением и депрессией, которая с каждым днем съедала его изнутри. Арбатов не ходил на работу, не отвечал на звонки Никольской, и даже когда она сама приезжала к нему – он не обращал на нее никакого внимания. Он ни разу не поинтересовался, как идут дела в Глушихе, есть ли желающие совершить предсвадебную проверку своих чувств. Его идея потеряла всякую ценность, и возвращаться к ней не было никакого желания, так как она уже не имела для него смысла.
– Знаешь что, дорогой, хватит! Сколько можно? Я понимаю, после травмы бывают депрессии, но пора уже возвращаться к жизни. Что такого страшного случилось? Ничего! Ты жив, здоров, что еще надо? Что ты лежишь сутками, как истукан? В общем, так, вот тебе путевка – езжай, отдыхай! Я очень надеюсь, ты вернешься тем Вадимом, которого я полюбила.
– Что я забыл в этой Турции? – буркнул Вадим, глядя на положенную Элеонорой бумагу, зазывающую к теплому морю
– А ты бы хотел Багамы? Не заслужил, дорогой. Даю тебе месяц… слышишь, месяц отдыха! Две недели на чужом берегу, оставшиеся две – на твое усмотрение. Я надеюсь, что этого времени тебе будет достаточно, чтобы определиться.
– Определиться с чем?
– Со всем… и со мной – в первую очередь. Я устала, устала чего-то ждать. Или ты женишься на мне, или, вернувшись из Турции, идешь на все четыре стороны.
– Даже так?
– А ты как хотел? Все, разговор закончен, я спешу! – Никольская ушла. Оставив путевку и конверт, в котором, наверняка, лежали деньги.
«А почему бы и нет?» – вдруг решил Арбатов. «Почему бы и нет? Так все осточертело! Элеонора все же молодец. Как она вовремя умеет из безобидной кошечки стать пантерой».
