— Да откуда у тебя деньги, — не выдержала бабушка. — Ты же не работаешь. Все же проиграл. Все проиграл. Все, что я зарабатываю, все же проиграл. Я же тебя от тюрьмы спасла…
— В психушку упрятав! Где деньги, змея! Получи! — отец пнул ее пяткой в голову.
— Ой! — вскрикнула бабушка, и не испуг был в ее глазах, а только какое-то удивление. Вадим закричал:
— Папа!
— Змея! — отец размахнулся и — кулаком бабушке в лоб.
— Ой… сы… ночек, — теперь был страх, но все какой-то тихий, беззащитный и все какой-то удивленный — не верящий.
— Где?
— Нету, сыночек…
— Скулишь? змеюка. Смерти моей хочешь! Ну, на тебе мою смерть, — развернувшись, отец всадил лбом в стену, — получи! — еще удар. — На! — он развернул разбитое, окровавленное лицо бабушке напоказ, — смотри, шалава. А теперь, мне конец, — он кинулся в кухню.
— Нет! Сыночек, нет! — бабушка кинулась к телевизору, достала откуда-то спрятанные там деньги, — сыночек, вот деньги. Сыночек! Вот!! — торопилась она на кухню, в вытянутой руке сжимая пачку денег, — вот!
Отец вернулся в зал. В руке был нож, уже занесенный, готовый вспороть вены левой руки.
— Нет, — в ужасе, бабушка тянула к нему руку с деньгами, — сыночек, не надо.
— Не надо, — скорчив рожу, передразнил отец. — Шлюха партийная, — он бросил нож на пол, вырвал из дрожащей руки деньги, и, как был — в крови — вышел вон из дома.
Вадим, как сидел, вцепившись пальцами в ковер, так и сидел, все глядя туда, где отец бился головой в стену — кровавый отпечаток на веселеньких, в цветочек, желтеньких обоях. Бабушка все так и стояла с протянутой, все сильнее трясущейся рукой. Ни звука не издала. Лишь с экрана телевизора все звучала игривая джазовая мелодия, и хитрый мышонок все строил козни глупому коту.
— Бабушка, — прошептал Вадим.
— Он убьет меня, — рука обмякла, бабушка нащупала кресло и грузно села. — Он обязательно меня убьет, — стонала она. — Нужно вызывать бригаду, звонить в больницу. У него обострение. Поживи со мной, — с болью глянула она на внука. — При тебе не посмеет. Мне страшно, — совсем без сил проговорила она. — Он так сильно меня бьет, и все по голове, за что он меня ненавидит, за что? Убьет, — бормотала она, щурясь от боли.
— Нет! — в смелом порыве воскликнул Вадим. — Я сам его убью.
— Ты что! — бабушка глянула на него. — Ты что такое говоришь. Как ты можешь такое говорить про отца.
— Убью, — совсем осмелев, повторил Вадим, даже кулачком потряс.
— А может, сын мой и прав, — вдруг вкрадчиво произнесла бабушка. — Может, ты не его сын. Сын никогда так про отца не скажет.
