Развеселили два татарчонка с вязанками валежника за плечами. Они смотрели на мокрую корову с диковинно закрученным хвостом, показывали на нее пальцами и кричали:
- Собака!.. Собака!..
Но чем дальше шла Мушка, тем больше спадало с нее оживление. Подъем из города в гору показался небывало крутым, но и на нем она не могла как следует согреться; прежнее ощущение жуткого страха, когда она проходила мимо домишек Павлушки, Дарьи и других, еще усилилось; ноги положительно деревенели, так что даже Женька догоняла ее и тыкалась мордой в плечо, сопя над ухом.
- Однако ты долго! - встретила ее Ольга Михайловна.
- Вот мыло, - на, - сказала устало Мушка.
- А Женька что? Купалась? Вошла в воду?
- Женька?.. Конечно, вошла.
И больше ничего не сказала, и не хотела есть, и спать почему-то легла раньше, чем ложилась всегда.
Спальня у Ольги Михайловны и Мушки была общая. Вся еще полная теми странными словами Мушки: "Мама, я не могу так больше жить!" - Ольга Михайловна в эту ночь почти не спала. Все думала над ними: откуда они?.. Она объясняла: - Ведь она ребенок еще, а ей так много приходится делать, как взрослой... Целый день... и учиться еще... И все время одна, среди взрослых... Говорят при ней все, а она - ребенок еще... Забыли об этом... Забыли о ребенке, что он - ребенок!..
И, однако, ясно было, что никак изменить и ничем скрасить Мушкину жизнь нельзя.
В последнее время как-то перестали даже говорить о загранице: не с чем и невозможно было уехать.
8
Был день отдыха - воскресенье, и пока можно было не думать о суде и бумагах. Чай был настоящий, хотя и плиточный, даже с сахарином, и при небольшом забытьи казалось, что это как прежде, обычное: воскресенье, утренний чай, свежая газета.
- Му-ра! - позвала Ольга Михайловна. - Иди чай пить!
Но Мушка ответила из комнаты:
- Не хочу я!
- Почему это?
- Не хочу, и все!
Она лежала одетая на диване, читала "Пир во время чумы", но строчки почему-то двоились и рябило в глазах, отдельные буквы выпадали из строчек, голова тупо болела и кружилась, и чуть тошнило.
Ольга Михайловна знала, что Мушка вообще не любила чаю. Она не спросила даже, не больна ли Мушка. Она думала, что готовить сегодня на обед и из чего готовить: каждое утро сваливало на нее кучу домашних забот.
- Тогда посмотри поди, куда пошла Женька.
- Женька?.. Я сейчас, - отозвалась Мушка лениво.
Она встала, вышла на террасу, потянулась... Солнечный яркий свет так резанул глаза, что она зажмурилась и покачнулась... Потом сказала: - Я сейчас! - и опять ушла в комнату и легла на диван, а ложась, в первый раз почувствовала, как остро вдруг заболело горло... Открыла было Пушкина снова, но так распрыгались вдруг буквы, что даже удивилась она, и когда заставила их собраться снова, то голова заболела сильнее, стало бить в затылок тупыми, круглыми ударами и затошнило.
