Однако Шелепин не давал ему передышки. Он разыграл карьерную карту: «Вы уже добились больших успехов, – и не погнушался ролью сводника. – У нас тоже есть красивые женщины. Взгляните-ка вот на эту», – председатель показал Богдану фото привлекательной девушки в своей папке. «Дело не в красоте, – ответил упрямый агент. – Когда знаешь человека долгое время и понимаешь, что и дальше совместная жизнь будет хорошей, то это именно то, что нужно». Тогда Шелепин наконец бросил попытки убедить его жениться на советской гражданке. Если уж он настаивает и ручается за благонамеренный образ мыслей невесты, руководство так и быть постарается сделать исключение. Но с одной оговоркой. Для иностранки, пусть даже из соцстраны, это было невозможно. Инге следовало принять гражданство СССР и согласиться служить ему помощницей как агенту КГБ.
На Лубянке рассуждали просто: если Сташинский не выберет себе советскую женщину из органов, тогда его немке придется вступить в их ряды и сменить гражданство. Без ее согласия на это о свадьбе нечего было и думать. Уильям Худ, шеф мюнхенского отделения ЦРУ, в чью «смену» был убит Бандера, позднее писал, что Кремль, видимо, стал относиться с чрезвычайным вниманием к личной жизни тайных агентов после измены Георгия Агабекова в 1931 году. Советский резидент в Турции влюбился в юную британку, у которой брал платные уроки английского. Многие полагали, что эта связь подтолкнула его дезертировать и раскрыть данные об агентурной сети Кремля на Ближнем Востоке. Высшие чины КГБ дело Агабекова помнили очень хорошо. В конце концов, ликвидацией предателя занимался будущий начальник Сташинского и Деймона – генерал Коротков. Он помогал киллеру уложить труп Агабекова в чемодан и выбросить в Сену143.
Сташинского предложенный Шелепиным выход застал врасплох. Брак на таких условиях превратился бы в ловушку для него и невесты и не дал бы ему желанной отдушины. Тем не менее ничего лучшего он добиться не сумел бы – стоило ухватиться и за такой компромисс. Богдан согласился и сказал, что попросит ее руки в конце декабря в Восточном Берлине. Но у Крохина на уме было кое-что другое. Он хотел отправить подчиненного на курсы как можно скорее, а свадьбу в ГДР назначить на весну или начало лета. До этого жених и невеста имели бы право только на переписку. Сташинский, как он сказал на суде, с генералом не согласился: «Мне было ясно, что он хочет использовать это время, чтобы расстроить мои планы».
