.
Судоплатова вскоре арестовали, и он провел за решеткой много лет. По его мнению, причиной стала роковая ошибка, допущенная им на упомянутой встрече с партийными вождями после падения Берии. Его попросили перечислить тех, кого он и его подручные убили по приказу Берии. Генерал назвал своих жертв, начиная с Коновальца. Зеленый свет на эти мокрые дела, по его словам, давали не только покойный Сталин и «разоблаченный шпион» Берия, но и те, кто слушал его отчет: Молотов, Хрущев и Булганин. Пытаясь отвести от себя обвинение в участии в заговоре Берии, Судоплатов разозлил вождей – ведь им не нужен был свидетель их соучастия в злодеяниях Сталина127.
Пристрастие Хрущева к решению проблем внутренней и внешней политики с помощью убийств разделяли далеко не все чины в органах ГБ – включая, видимо, и министра внутренних дел Берию. Весной 1953 года, в период между смертью Сталина и своим арестом, Судоплатов случайно услышал, как Лаврентий Павлович сказал Никите Сергеевичу по телефону: «Послушай, ты сам просил меня найти способ ликвидировать Бандеру, а сейчас ваш ЦК препятствует назначению в МВД компетентных работников, профессионалов по борьбе с национализмом». Эти слова не оставляют сомнения, что инициатива устранения Бандеры исходила именно от Хрущева. Воспоминания же ветеранов спецслужб позволяют предположить, что в их глазах Бандера становился все менее значимой фигурой в борьбе, продолжавшейся на западе Украины уже девять лет. Убийство лидеров националистической эмиграции никак не обеспечило бы победу. Напротив, чекисты предпочитали склонять их к сотрудничеству с режимом, чтобы они убедили самых упорных повстанцев сложить оружие. Однако Хрущеву такой подход был не по душе – он едва прислушивался к советам даже тех, кому вполне доверял.
Генерал Тимофей Строкач, министр внутренних дел УССР, немного позже долго пытался уговорить Хрущева пощадить Василя Кука (псевдоним «Лемиш»), второго и последнего командующего Украинской повстанческой армией. Кука взяли в плен в 1954 году, когда новый первый секретарь ЦК КПСС набирал политический вес в Москве после смерти Сталина. Строкачу пришлось нелегко. Один из подчиненных вспоминал его слова:
Я говорил Никите Сергеевичу, что обещал этим людям не только свободу, но и нормальную жизнь советского человека. Обещал им высокие правительственные награды. А он мне отвечает: «Мало ли чего мы ради нашего дела, наших целей обещаем. Сам понимать должен, что и Лемиш, и все, кто связан с ним, – заклятые враги Советской Украины. По ним веревка плачет, а ты просишь их помиловать». Я ему говорю: «Никита Сергеевич, так ведь за ним, Лемишем, стоят тысячи его политических единоверцев, с ними же работать надо».
