.
Бандере было нелегко переубедить американца. После нападения Третьего рейха на Советский Союз некоторые члены бандеровской ОУН вступили в подчиненную оккупантам «народную милицию» и приняли участие в «окончательном решении еврейского вопроса». Но лидеры националистов отнюдь не в евреях видели врага номер один. Главной угрозой желанной государственности они считали поляков и «предателей» среди своих. И легко прибегали к террору для решения любых проблем – даже по окончании Второй мировой войны. Теперь их жертвами становились те, кто воевал против УПА на стороне СССР, и те, кто оказался на западе Украины между двух огней и решил принять новую власть89.
Бывший сотрудник ФБР спросил Бандеру, как тот намерен внедрять и укреплять устои демократии в случае триумфального возвращения на Украину. Ответ ему совсем не понравился – Бандера отделался тем, что демократия, мол, неизбежно придет вместе с национальным самоопределением. Он пообещал прислать Мидтуну литературу ЗЧ ОУН, чтобы тот убедился, как демократична их организация. Скоро в консульство доставили восемь брошюр. Авторы критически отзывались о резолюциях последнего съезда КПСС, осуждали Советский Союз за ГУЛАГ, обосновывали стремление Украины к независимости, излагали программные документы бандеровской ОУН. Мидтун не стал даже читать эти брошюры – в итоге их выслали в подотдел сбора и распространения информации. В любом случае он не мог единолично принять решение, давать ли Бандере визу в США. Свое слово должно было сказать ЦРУ90.
5 октября 1959 года, всего за десять дней до выстрела Сташинского, Худ написал начальству в Вашингтон и намекнул, что неплохо было бы помочь лидеру ЗЧ ОУН с получением въездной визы, в которой консульство месяцами ему отказывало. Записка главы мюнхенского офиса ЦРУ сопровождала более детальный запрос от сотрудника западногерманских спецслужб, обозначенного псевдонимом «Хердаль». Американцы заверили Хердаля в том, что «центр весьма заинтересован этим вопросом, особенно признаками того, что Бандера „исправился“, и соображениями о том, какова может быть оперативная выгода от него». В ЦРУ надеялись, что он больше не будет угрозами и насилием держать в ежовых рукавицах подчиненных и всю общину эмигрантов с Украины – это в первую очередь тревожило консульство.
Бандера просил трехмесячную визу в США, чтобы повидать родственников. Но это был только предлог, на деле же он хотел мобилизовать своих сторонников в Северной Америке. По западногерманским оценкам, бандеровцев в Америке насчитывалось от трехсот до четырехсот тысяч. К тому же они имели огромное значение для финансирования организации. Немцы полагали, что за пять лет (1954–1958) только жители Канады перевели ЗЧ ОУН девятьсот тысяч долларов США. Гость из Мюнхена надеялся обсудить и возможное сотрудничество с представителями власти. Худ поддержал Хердаля, который уверял американцев: «В принципе, сегодня Бандера обещает больше оперативной выгоды, чем все остальные группы русских эмигрантов на Западе». Имелись в виду шпионаж и прочие дела по ту сторону железного занавеса – на земле неведомой и желанной для разведок стран НАТО. Худ верил, что ЦРУ немало приобретет, если протянет руку тому, кто может поделиться с ними множеством полезных сведений. Он писал начальству: «Если визу выдадут, мы полностью будем в курсе будущего взаимодействия между „Подъемом“ и Бандерой. Если не выдадут, Хердаль, видимо, разозлится и отрежет нас от этого направления деятельности „Подъема“». Ответа из Вашингтона на это предложение в мюнхенском офисе ЦРУ до гибели Бандеры так и не дождались
