.
Выяснив, что их квартиру прослушивают, а письма вскрывают, Сташинские были рады вырваться из Москвы на отдых в глубинку, подальше от аппаратуры и слежки. В конце августа они решили навестить малую родину Богдана – село Борщовичи неподалеку от Львова. Он хотел познакомить жену со своими родителями и сестрами, которые жили в старом семейном доме. Не тут-то было. Начальство не порадовала перспектива знакомства Инге с родней мужа – она могла узнать у них его настоящее имя. Впрочем, Богдан увещеваниям сверху не внял и настоял на поездке.
В Борщовичах они провели около месяца и вернулись домой в конце сентября. Родителей и односельчан Богдан уверял, что встретил Инге в Москве – она, мол, приехала туда учиться. Они полюбили друг друга и расписались. Хорошо одетая чужеземка произвела сильное впечатление на местных женщин – ишь, какого красавца отхватила. «Немка была высокой, стройной, с короткой стрижкой, – вспоминала полвека спустя одна из них. – Как сейчас вижу на ней платьице в горошек, широкий пояс с пряжкой. Она всем интересовалась, но ничего не понимала. Богдан все переводил»182.
Родня так и не простила до конца сыну и брату предательство в 1950 году. Соседи от них отвернулись, когда сотрудничество Богдана с карательными органами стало явным. Если в Борщовичах начинали хватать людей, помогавших антисоветскому сопротивлению, доносчиком считали, само собой, его же. Его винили в смерти Ивана Лабы – командира местных партизан и жениха его сестры. Богдан это отрицал, но ему никто не верил. У арестованных на воле остались родственники, озлобленные на всех Сташинских. Уважаемая некогда семья превратилась в изгоев. Ненависть к ним только росла – в итоге Сташинские перестали выходить из хаты по ночам и заколотили окна от греха подальше. Богдан, которого служба заставила переехать из Львова в Киев, а потом и за границу, едва был способен чем-то им помочь.
Да и не нужна им была его помощь – они даже видеть его не хотели. С 1951 до 1954 года родня с Богданом вообще не поддерживала отношений. Он слал им деньги из Киева, ответом было глухое молчание. В итоге он рассердился и написал, что однажды спас их от тюрьмы, но в следующий раз не спасет. На возобновлении контакта с родней настоял его киевский куратор. КГБ планировал послать молодого агента за рубеж и хотел быть уверен, что тут есть люди, которых он хочет увидеть вновь, – никого нельзя оставлять без слабых мест. В январе 1954 года Сташинскому удалось наладить отношения с родителями через одну из сестер. Ирина говорила брату, что он может вернуться домой, но без позволения отца Богдан не дерзнул бы. Николай Сташинский дал согласие принять сына – и только тогда отступник набрался духу показаться в Борщовичах. Мария, другая сестра, с ним не разговаривала. Мать интересовало, вправду ли он убил Ивана Лабу, Марьиного жениха? Богдан ответил, что не имеет права об этом говорить. Мать махнула рукой, сказав, что Ивану все равно было не жить. Они хотели принять его снова в семью, но призраки прошлого и не думали исчезать.
