С ним было все просто. Он охотно подхватывал любую тему, которую я затрагивала и при этом проявлял удивительную для раздолбая осведомленность.
И уже только в подъезде я вспомнила, про Ника. Воспоминание это слегка царапнуло мне душу, но особой боли я на этот раз не почувствовала. Славка рассказывал мне какой-то новый анекдот, я смеялась и все было просто замечательно, пока перед нами не появился ОН.
Можно сказать, что мы столкнулись с Ником нос к носу. Он шел выносить мусор. Лицо такое же бледное, только круги под глазами стали немного бледнее. Легкий вежливый кивок, тихое «Здравствуйте, Мария» и взгляд, от которого у меня мурашки побежали по спине. Когда он оценивающе посмотрел на Славку, мне показалось, что за доли секунды он уже все про того понял и мог бы разложить его душу на мельчайшие составляющие. На губах у него задрожала презрительная ухмылка. И, как это уже случалось несколько раз, я вновь увидела в его темных глазах опасные желтые всполохи. Настроение испортилось моментально, и Саватеев это заметил. Дома он спросил меня:
— Маш, а кто был тот мужик, что шел нам навстречу?
— Сосед, — ответила я нервно, — а в чем дело?
— У тебя с ним что-то есть?
— Слушай, Слав, тебя это не касается. Тебя ведь интересуют конспекты, а не моя личная жизнь, — я даже не старалась скрыть свое раздражение.
— Ясно, — задумчиво произнес он, — этот тип имеет какое-то отношение к твоей личной жизни, и судя по тому, как у тебя изменилось настроение при виде его, не все у вас с ним хорошо.
— У нас с ним вообще ничего нет, — прошипела я зло. — А ты, пожалуйста, не ковыряйся в моей душе — я этого терпеть не могу.
Вытащив из ящика стола пачку цветастых тетрадок, я протянула их Славке и всем своим видом дала понять, что ему пора уходить. Но, как назло, Саватеев даже не думал покидать мою негостеприимную квартиру.
— Слышь, Машка, а почему бы тебе не предложить мне чай или кофе? — спросил он. — Я хоть согреюсь немного. У меня ноги уже все мокрые: кроссовки хреновые — воду пропускают. Ты же не выгонишь меня, голодного и холодного, в такую слякоть? Это не по-христиански. Я знаю, ты добрая, ты накормишь одинокого путника, — он дурачился, но лицо у него при этом было серьезным.
После такого заявления я не могла его прогнать. Ругая себя за мягкотелость, я поплелась на кухню. До меня стало доходить, что никакие ему конспекты не нужны. Саватеев и раньше обрастал хвостами, но как-то справлялся без моей помощи.
