Сказочное имя | страница 7



II

В конце июля Андрей Османыч получил отпуск и путевку в дом отдыха на одном из скромных крымских курортов, известном своим пляжем длиною не меньше как в три километра.

- Там море? - спросил отца Садко, замирая.

Андрей Османыч думал ехать один. Людмила Сергеевна должна была остаться дома; да она и не любила Крыма, - с ним связаны у нее были тяжелые воспоминания.

С матерью, конечно, должен был остаться и Садко, но в большом волнении глядел он на собиравшегося отца.

- Там, куда ты едешь, папа, там море?

- Конечно, море, - неосторожно ответил отец. - Ведь я купаться еду...

- Море! - вскрикнул Садко. - Тогда и я!.. Я тоже с тобой!

И он заметался по комнате, бледнея от радости.

- Каков?.. - смеялся отец. - И он тоже!.. Кто же тебя возьмет такого? А?.. Ах, Садык!..

Изумленно, потерянно взглянув на отца, Садко упал на пол. Он рыдал и бился долго, - с трудом его успокоили, и только тем успокоили, что обещали взять в Крым.

- Неп... неп... ременно? - спросил он, вздрагивая.

- Да уж сказано, - сказано!

- Па... па!.. Побо... жись! - потребовал Садко.

- От-куда ты взял "побожись"?.. Кто тебя этому учит?

- Пок... клянись!

- И клясться мне нечего.

- Значит, возьмешь?.. Возьмешь?

- Сказано - возьму.

Садко перестал наконец вздрагивать. Весь еще обрызганный слезами, он поднялся на цыпочки и поцеловал отца в бритую индигово-синюю толстую верхнюю губу.

До Синельникова ехали они с отцом хотя и в жестком, без купе, но плацкартном вагоне. Садко все время висел на открытом окне и смотрел неотрывно на разливное золото цветущих подсолнухов, на початки и метелки кукурузы, на хутора, чуть видные сквозь деревья, на косяки лошадей, на стада белых, как кипень, гусей около тощих речек, - смотрел, пока не попал ему в глаз уголек от паровоза. Андрей Османыч вылизал ему уголек языком и закрыл окошко.

Тогда оказалось, что это их окно все-таки должно быть открыто: так потребовали пассажиры на другой стороне вагона.

- Вот вы свое окно и откройте, - посоветовал им Андрей Османыч.

- С нашей стороны нельзя, - объяснили ему. - Открывать нужно только правые окна по ходу поезда, а у нас левые.

- Хорошо-с... правые... Но почему же, хотел бы я знать, предпочтение такое правым окошкам в нашей левой республике?

- Ага!.. Хорошо сказано! - одобрил отца Садко.

Никто не мог объяснить, и призвали проводника на помощь.

Старичок проводник с совсем прозрачным лицом и детскими плечиками пожевал губами и задумался, глядя на концы своих худых башмаков.