Как-то Андрей Османыч был свободен от горхозных дел и, выспавшись после обеда, оказался очень семейно настроен. Он посадил сынишку к себе на колени и спросил его:
- Что же ты, житие своего ангела знаешь?
- Какого ангела?.. Не знаю никаких ангелов!.. Пусти, я сейчас воробья сшибу рогаткой!
Но отец не пустил его, отцу захотелось пожаловаться на свое прошлое.
- Вот ты даже и не знаешь, а кому ты этим обязан? Нам! Это мы все подобное списали со счетов долой... А меня вот заставлял поп учить наизусть, а? Житие моего "ангела" Андрея Первозванного... И сейчас даже помню я, что он "водрузил крест на горах киевских"... Во-дру-зил!.. А? Не понимаешь?.. И я тоже... Говорят: ВСНХ, например, это как сказать? Ни на что, говорят, не похоже... А "водрузил", это на что-нибудь похоже? Погоди-ка, к нам, говорят, летом опера заедет на три спектакля... Вдруг эту самую оперу "Садко" поставят?.. Вот ты и узнаешь житие своего Садко...
- Я и так знаю, - бойко отозвался Садко. - Он был гость новгородский...
- Гость?.. Как это гость?
- Да-а! Богатый купец...
- Нэпман?
Но тут маленький соскользнул с толстых отцовских колен, стал в дальнем углу комнаты, зажав рогатку в левую руку, поднял голову и начал читать сразу в голос:
Сидит у царя водяного Садко
И с думою смотрит печальной,
Как моря пучина над ним высоко
Синеет сквозь терем хрустальный...{135}
И дочитал всю эту длинную балладу до конца, не сбившись ни в одном слове. Андрей Османыч удивился. Он сказал даже смущенно немного:
- Однако, шельма ты этакий!.. Ты как же так это, а?.. У тебя, оказалось, очень хорошая память, Садык!.. У тебя память, она, пожалуй, даже лучше, чем у меня!.. Гм... вот как!.. Ну-ка, иди сюда, - я тебя поцелую за это!
- Тоже еще!.. Буржуазные предрассудки какие!.. - скривил губы Садко, схватил рогатку и выбежал стрелять воробьев.
Это было в мае, а в июле действительно, как и ждала Людмила Сергеевна, к ним в город приехала опера, и ставили "Садко".
Областной центр, в котором хозяйствовал Хачатуров, по величине, пожалуй, был и не из малых, но благоустроен плохо. Андрей Османыч ставил себе в заслугу, что это он осветил его почти до окраин электричеством. Однако по-прежнему, по-старому, осенью здесь было черноземно-грязно, летом чрезвычайно пыльно, зимою сугробно, и по-старому во время январских морозов мерзли галки и падали комьями в снег. Когда цвела черемуха, на здешней реке был лещовый ход. Тогда на лодках или на узеньких гатях, обнесенных плетнями, здесь и там сидели рыбаки с удочками-лещовками.
