— Знакомое имя. Но ваша винтовка лучше. Давайте пойдем другим путем. Вы пишете список станков и оборудования с необходимыми техническими характеристиками, сколько, в какие сроки, по какой цене хотели бы приобрести. А мы определим, что можем из этого перечня поставить, — предложил Югин.
— Со своей стороны, у меня есть просьба к Варваре Николаевне, — вылез со своей косметикой Владимир. — Мой завод производит различную косметику: мыло, крема, шампуни, духи и многое другое. Не могла бы ваша жена дать свое заключение: интересна ли такая парфюмерия солидным русским покупательницам. Американская культура несколько вульгарна.
— Извините моего друга за навязчивость. Увидел земляка и пользуется его расположением на полную катушку. Мало того, что мы у Сергея Ивановича время отнимаем, ты еще Варвару Николаевну хочешь от ее забот оторвать.
— Ничего страшного. Я приглашаю вас отобедать у нас сегодня. Там и спросим у дражайшей Варвары Николаевны, может она помочь моим землякам.
* * *
Варвара Николаевна оказалась племянницей Тургенева. Много удивлялась вкраплениям в речь гостей американизмов и жуткому акценту. Умилялась патриотическому порыву Югина, пожелавшему технического прогресса для своей исторической родины. Посмеивалась над желаниями Коробова выйти на парфюмерный рынок России.
После обеда Коробов притащил свою сумку, и стал рассказывать, для каких целей служит то, или иное средство, и в каких количествах его надо применять.
— Вы своими подробностями напоминаете мне не коммерсанта, а врача, — заметила Мосина.
Владимир погрустнел, вспомнив, что Сергей Иванович через восемь лет умрет от простуды.
— Уж не больны ли вы, любезнейший Владимир Александрович? Я была неделикатна, вспомнив о врачах.
— Да, я был болен. Простыл на корабле и заболел крупозным воспалением легких. Десять дней пришлось пить горькие таблетки. По одной таблетке четыре раза в день. Вот, кстати, они остались среди косметики.
* * *
Во второй половине дня, оставив тяжелые чемоданы с документацией Сергею Ивановичу на рассмотрение и сердечно попрощавшись с ним, друзья вернулись в Петербург.
