– вполне. Причем императив данного кружка по интересам звучит зловеще: "армия вне политики – организм без души".
[17]В январе, как раз после Рождества, детские шалости внезапно закончились. Рассыпанные по миру осколки великой романовской империи выстрелили парижским меморандумом об объединении всех русских эмигрантов в Российский национальный фронт[18] под занятным девизом "Бог, Нация, Труд!".
Еще более нескучным оказался состав этого триединого православно-национально-социалистического Франкенштейна. Среди главных закоперщиков, кроме давно знакомого Ларионова, — некие Родзаевский, Вонсяцкий и князь Ливен. Первый – генеральный секретарь только что созданной Русской фашистской партии из Харбина, второй – скандальный двоеженец, спонсор Кутепова и заодно лидер Российского фашистского союза[19] со штаб-квартирой в Томпсоне, США. Третий в недавнем прошлом руководитель Латвийского отделения откровенно черносотенного Братства русской правды. Так что в маскотах сборного шапито ходят свастика, православный крест, двуглавый имперский орел и святой Владимир. Причем все одновременно.
Общее у них, судя по радиопередачам из латышской Режици и валящимся с неба листкам, только одно: животный антисемитизм.
Похоже, я оказался единственным человеком в мире, кого испугал факт внеплановой антисоветской консолидации. Советская партийно-хозяйственная элита, судя по газетам, просто не восприняла происходящее всерьез. Фронтом больше, бандой меньше, кто их вообще считает, этих доморощенных борцов за Россию без коммунистов? Что они могут сделать против огромной страны? Мне же послезнание не шептало, а натурально орало в душу: нет и не может быть ничего глупее недооценки идей фашизма. Всего десяток лет, и клевреты дуче и фюрера зальют землю Европы кровью. Да не в переносном, а в самом буквальном смысле этих слов.
Первое время я успокаивал себя: в старом мире большевики продержались у власти целых семьдесят лет; эдакую традицию не сбить с курса пустяком. И мне уж было совсем удалось победить собственные страхи, но тут в тему влез Айзек Бабель, великий писатель и наш с Александрой соратник по "тайному обществу посвященных в историю будущего". Он просто, то есть без всякой особой цели, поделился результатами социологических опросов, просочившимися к нему через Горького (как я ни дулся, дружбу со старым лжецом автор «Конармии» не оставил).
Картина настроений советской молодежи в свете грядущего расцвета коммунизма выглядела далеко не радужно. В десятипроцентном топе будущих профессий, к моему немалому удивлению, числились учителя. Скучная карьера конторщика привлекала чуть меньше – на нее метили процентов восемь подростков. Длинным трех-пятипроцентным шлейфом тянулись инженеры, машинистки, водители, дворяне, попы и прочие экзотические специальности. Комиссарский же пыльный френч поставил оглушительный и обидный антирекорд – всего три десятых процента сторонников! Меньшей популярностью пользовались только военные и милиционеры. То есть советские тинейджеры планировали стать кем угодно, но только не партийными функционерами или их защитниками.
