— Вот к осени долечусь, сам покручу петли!
— Солнце, море, — я расстроенно вздохнул: — Без особой нужды в нашу слякоть не сунешься.
— Не говори, — улыбка опять сползла с лица Сергея. — Я бы и сейчас не приехал, да хочу понять, почему зарубили наш проект тридцатиметрового парителя по типу Кронфельдовской "Австрии".[80] Ильюшин и Юрьев его в план завода поставили, а Антонов ничего слышать не хочет о строительстве. Перестраховщик чертов, отечественным средствам запуска он видите ли не доверяет. Да там аэродинамическое качество целых тридцать три единицы, а ему плевать!
— Пойдем скорее, Саша наверно нас заждалась в коридоре, — перебил я поток малопонятных слов. — Только скажи, каким ветром тебя к нам в общагу занесло?!
— Вчера с отчимом посидели чуток, он у меня, знаешь ли, очень неплохой электромеханик. Заодно как-то незаметно накидали эскиз электрического управления для нового планера. Сегодня стал придумывать, как половчее изготовить в железе, вспомнил про однокашника с приборостроительного, он сейчас ведущим инженером у вас в ламповом. Пошел его искать. И вот…
— Прямо в день Интернационала?! — искренне изумился я. — Нет, может у вас, пилотов-парителей, понедельник и правда начинается в субботу. Но у нас-то на заводе все строго по гудку!
— Уж очень идея красивая!
— Что ж, это меняет дело, — каким-то чудом мне удалось сохранить серьезное выражение лица. — Расскажешь?
— И мне, если можно, — поймала нас прямо на выходе из туалета Александра. — Я уж заскучать успела, пока вы там у себя болтали!
— История длинная… — засмущался Сергей.
— Ты же наверняка в центре живешь? — уверенно предположила Саша. — Пока по Бакунинской, Спартаковской да Марксовой к Садовому идем, можно весь Капитал пересказать!
— Не могу отказать своей спасительнице, — козырнул галантностью наш новый знакомый, — Тем паче, чем позже ворочусь домой, тем позже мать оттянет за ремки.
— Так чего мы ждем? — на мой взгляд, с набором градусов общага становилась все более и более опасным местом. — Хоть на извозчике сэкономим!
Плывущий сквозь первомайский вечер Левиафан электрозаводского быта давно остался за спиной, но кажется, вокруг ничего не изменилось. Разве что расширился горизонт – дома и заборы сменили стены коридора, место стекляшек электроламп заняло зеленоватое пламя газовых фонарей, да на перекрестках тут и там дымятся тошнотным варевом запрятанные в железный бочки костры. Жители столицы за зиму стосковались по весеннему теплу, теперь отрываются где могут, чем могут и с кем могут. Пусть их – все мое внимание забрала беседа.
