То есть большевики-начальники, из тех кто дружит с головой, и рады бы тащить на руководящие посты контриков, да просто технически не могут. Все серьезные назначения идут через партбилет, а его с дворянскими корнями получить ничуть не проще, чем выжить на Соловках.
Лукашенко видит во мне пройдоху и радуется… сволочь! Интересно, у него самого в анкете честно вписано наследное дворянство, или "сами мы не местныя, отстали от поезда дитем малым"? Не по себе ли он равняет меня за осторожного, циничного карьериста, которому не повезло с пролетарской семьей или всепрощающим дореволюционным стажем? Не наигран ли его малороссийский суржик так же, как моя слабая тройка на сдаче экзаменов ФЗУ? И наконец, не считает ли он свое предложение чем-то по-настоящему щедрым, неотразимым, сравнимым с выигрышем миллиарда в лотерею или женитьбой на любимой дочке директора?
Ведь он так пожалуй и думает!
То есть, выбора у меня нет – от слова совсем. Я просто обязан уцепиться за предложение, если не с азартным визгом, то хотя бы с осторожным энтузиазмом. Стоит отойти хоть на шаг от образа, отказаться – зверь почует врага. Врагов в Советской Республике принято уничтожать любой ценой.
— Может тебе одного бутерброда мало? — поторопил меня легкий на помине Лукашенко.
Рвать советскую границу по снегу, да с женой – верное самоубийство, а до лета еще слишком далеко. Как бы ни хотелось отказаться, но здесь и сейчас мне придется присягнуть на верность:
— Вообще-то я готовил для администрации Электрозавода что-то типа сюрприза. Недавно мне удалось придумать серьезное устройство, способное принести стране огромный экономический эффект…
— Ну наконец-то! — искренне обрадовался моим словам Петр Петрович. — Давно бы так!
— …для доводки нужен месяц, может быть два.
Лукашенко молча разлил по стаканам остатки графина, поднял свой:
— За изобретателей! — наклонился ко мне ближе, обшарил серыми въедливыми глазами лицо. — Через две недели в нашем цеху митинг, там доложишь коллективу о внедрении сегодняшней рационализации. Речь согласуешь со мной не позже чем за три дни. Серьезное изобретение готовь до Первомаю. Я на тебя надеюсь, не подведи.
— Пить так пить! — я поднял свой стакан. Но про себя продолжил: "сказал котёнок, когда несли его топить".
3. В день Интернационала так можно
Москва, 1 мая 1931 года (10 месяц с р.н.м.)
— Не простит тебя твой кит, и два маленьких бобра, утка может быть простит, ведь душа ее добра, — выводит недавно разученный текст 2013 года запевальщик Ванюшка.
