«На совесть делали», — думал всякий раз Влад, открывая гараж.
Он сидел на крыле, прячась от морской промозглости в высоком вороте бушлата. Тугим свинцом волны лизали сизую гальку и неспешно пихали аппарат. Влад покачивался вместе с машиной и хмуро глядел вдаль, где размывался серый горизонт.
Синицыны явились кислые, с тусклыми взглядами. Влад ерничать не стал, лишь кивнул с сочувствием.
— Доброе утро, — натужно улыбнулась Лида.
— Доброе, — ответил Влад. — Садитесь, — и, завидев нерешительность Анатолия, добавил: — Толь, не волнуйся, не укачает. Наоборот, мозги прочистит скоростью.
Анатолий криво улыбнулся, крякнул и полез в кабину. Четыре пассажирских места, багажник; два кресла для штурмана и рулевого — Дугин управлялся за двоих.
Он помог спуститься Лиде, а потом забрался и сам.
— Пристегнитесь на старте. А потом как хотите. Мой совет — расслабиться и смотреть вверх. Успокаивает.
— Спасибо. — Лида под воздействием ли сырого морского воздуха, или дугинской уверенности начала оживать, щеки ее чуть порозовели.
Двигатель мягко заурчал, зашипела волна под еле заметным форштевнем.
— Готовы? — спросил Влад. В кабине он скинул бушлат, оставшись в старом темно-синем кителе. На голову надел фуражку с якорем и крылышками.
— Всегда готовы, — пробурчал Анатолий.
— Поехали! — сказал Влад и двинул рычаг.
Любил он это упругое вдавливание в кресло, легкий отрыв с затихающим плеском и мелькание зыбких волн по бокам. Экраноплан набрал крейсерскую, и Дугин разрешил:
— Можно отстегнуться. Через полтора часа — Босфор, а до этого никаких развлечений.
Анатолий с наслаждением вытянулся и прикрыл глаза.
— Влад, а расскажите про Атлантропу. — Лиде не хотелось сидеть в тишине.
Кроме того ей нравилось, когда Дугин говорил. Редко он балагурил, все больше на зимних обязательных лекциях в «Московской» про лавинную безопасность нудел, про поведение на горе. Вот только на праздновании юбилея курорта, когда зашла речь об истории, его попросили выступить. Он начал нехотя про строительство, про то, какая это мечта (свою за общую выдавая) была, а потом разогнался и стал правду-матку рубить. Тогда чуть скандалом дело не кончилось, но Дугин охолонул сам и со сцены ушел.
До лампочки Лиде были все эти великие плотины. Не видела она, в отличие от мужа, и разницы между нашими и их сооружениями, между застывшими и еще работающими; ее социология волновала, а сами стройки — такая муть… Но Влад со своим агрессивно-консервативным взглядом наверняка что-нибудь провокационное скажет — а это уже по ее части.
