Мю Цефея. Делу время / Потехе час | страница 101

— Не может быть! — воскликнул я. — Ты ночевал дома! Что случилось?

— Прости, — виновато улыбнулся он. — Ты же знаешь: я не могу ночевать в городе.

От досады я чуть не убил его там, на месте.

— Селиться! Нельзя селиться! Нигде в ваших нелепых заповедях не сказано, что нельзя один чертов раз остаться на ночь!

Он вздохнул и потерянно почесал в затылке:

— Ты знаешь, мне всегда казалось, что это и к «остаться на ночь» тоже относится.

— Ты дурак, — рассердился я. — Я не знаю, как тебе помочь.

Он только пожал плечами, и каждый из нас отправился по своим делам.

Однажды утром я проснулся в препоганом настроении. Накануне я много выпил и хотел веселиться до рассвета, но потом отменил все свои планы, оставил друзей, оставил подругу, с которой рассчитывал провести ночь, — а все для того, чтобы в отцовской повозке отвезти Филиппа и Марию, девушку, на которую мы все возлагали большие надежды, в его дом на окраине. Может, хоть так он не помрет в одиночестве!

Там я и заночевал, уставший и злой, сердитый на друга, чью жизнь никак не устроить без таких ненужных фокусов. Я встал и быстро оделся, собираясь уйти поскорее. Хотелось на воздух: голова болела от похмелья и от того, что какая-то яркая звезда (небось эта вездесущая звезда моряков, подумал я сердито) полночи светила мне в окно.

Из комнаты Филиппа не доносилось ни звука. Я тихо прошел по лестнице и отворил входную дверь. Ноги подкосились подо мною, и я схватился за стену, ища равновесие.

— Филипп! — Мой голос сорвался с первой же ноты и перешел в злой, беспомощный хрип. — Филипп! Черт бы тебя побрал!

У порога плескалось море.

Ночные телефонные звонки не предвещают ничего хорошего. Резкий звук выдергивает из сна за шкирку и заставляет шарить руками в поисках мобильника, чтобы поскорее заткнуть кнопкой ответа. Расслабленные голосовые связки судорожно сокращаются и выдавливают только хриплое:

— Да?

— Полина Евгеньевна? — Голос в динамике бодрый и уверенный. — Меня зовут Максим, и я представляю Службу Упокоения. Ваш отец умер.

Ватные мысли ворочаются в голове, медленно подползая к мозговому центру, ответственному за эмоции. Они обволакивают, обтекают и начинают душить, сдавливать, трясти. Отец умер. Почему-то это тяжело осознавать, хотя мы не общались уже много лет. Отчего же тогда я сдавливаю трубку в руке до хруста?

— С вами все хорошо? — Профессиональный и такой вежливый голос из телефона.