11 января 60 тысяч французских и бельгийских солдат вошли в Рур. Они хотели обеспечить поставки угля, обещанного им по Версальскому договору: Германия не смогла справиться с этой задачей. Репарации, на которых настаивала Франция, по мнению Виолетты, были политическим безумием[61]. Она считала их несправедливыми с моральной точки зрения (в 1923 г. долг Германии перед союзниками составлял 6,6 миллиарда фунтов стерлингов, что эквивалентно 280 миллиардам по состоянию на 2013 г.). Многие британцы и американцы полагали, что экономический крах Германии приведет к победе коммунистов.
Путешествие до Берлина не было приятным. Переполненные и грязные поезда шли крайне медленно, поскольку в их топках жгли уголь низкого качества. На границе Виолетта поняла, что такое инфляция или, скорее, гиперинфляция. За два фунта ей выдали 200 тысяч марок – «огромные и тяжелые пачки денег», которые она с трудом могла нести. Англичанка заметила трех «типичных, нелепых американцев, которые словно только что вышли из Мюзик-холла». Они обсуждали между собой курс обмена, который назвали большой шуткой: «5 тысяч марок – это же 5 центов». Более благоприятное впечатление на Виолетту произвел торговец рыбой из шотландского порта Абердин, который собирался купить в Германии рыболовное судно и нанять на него немецкую команду. Шотландец объяснил, что у себя на родине не может найти таких хороших рыбаков, как немцы. «Я теперь за Германию, – сказал он. – Да и все мы теперь за Германию»[62].
1 марта в 10.30 вечера Виолетта Бонем Картер прибыла в Берлин после пятнадцати часов пути и сразу же отправилась в британское посольство. Здесь она остановилась по приглашению посла лорда Д’Абернона и его жены Хелен. «Было просто божественно приехать грязной и уставшей в комфортабельное и чистое посольство, – писала Виолетта в своем дневнике. – Дорогой Тайлер открыл мне дверь и сказал, что Хелен уже легла спать после бала, а Эдгар еще бодрствовал. Я так рада была увидеть его в огромной и хорошо обставленной комнате. Бальный зал в посольстве украшен желтой парчой и милыми гобеленами, которые скрывают отвратительную немецкую лепнину»[63]. Британское посольство располагалось рядом с отелем «Адлон» на Вильгельмштрассе. Фасад этого огромного, но ничем непримечательного здания выходил прямо на улицу.
Лорд Д’Абернон стал в октябре 1920 г. первым послом Великобритании в Германии после войны. Высокий и величественный, он выглядел как истинный посол. Работать в Германии было непросто, но лорду Д’Абернону повезло намного больше, чем его коллеге, французскому послу Пьеру де Маржери, который вместе со своими соотечественниками столкнулся с общественным бойкотом после оккупации Рура. Во всем Берлине только ресторан в отеле «Адлон» обслуживал французов и бельгийцев. На входе практически всех заведений города висели таблички с надписью «Французы и бельгийцы нежелательны». По словам Бонем Картер, такое положение вещей очень расстраивало французского посла, который недавно приехал в Берлин и надеялся, что «его обязательно полюбят»
