— Он, и «скорую помощь» тоже, и сразу сообщил Боценко.
— Ты говоришь, разбойное убийство? А что взяли?
— Отец говорит, что у нее должно было быть триста тысяч, а в кошельке одна мелочь.
— А кошелек где был?
— Вот в том-то и дело: на фототаблице — видишь — рядом с ней лежит сумка, причем закрытая. Кошелька нигде нет. Но если отец говорит, что в кошельке одна мелочь, значит, кошелек он после убийства видел.
— Постой-ка, фототаблица сама по себе не документ, а что написано в протоколе осмотра?
— А в протоколе ничего не написано ни про сумочку, ни про кошелек.
— Как это?
— На, посмотри, если не веришь.
Действительно, протокол осмотра места происшествия уместился на двух страницах и, кроме описания трупа, ничего не содержал.
Листая дело, я позвонила следователю Баркову, чья фамилия значилась в протоколе. Мои претензии он прервал своими:
— Тебе хорошо говорить, а мне к трупу подойти позволили только тогда, когда забрали уже все, что можно. Ты же знаешь, дежурный следователь приезжает, когда все уже затоптано и утрачено. А тут еще сразу слетелись все начальники разведки. Опер, который первым на место прибыл, мне сказал, что сумочку ее у криминалиста из рук вырвали, еле дождались, пока он по сумочке кистью с сажей мазнул; говорят — «нет отпечатков», и сразу ее забрали. Мне дали только трупные явления зафиксировать, спасибо и на этом. На место выезжал Дима Сергиенко; мы с ним посовещались и решили, что следы контактного взаимодействия на одежде вряд ли есть, поэтому не стали ее снимать на месте. Единственное, что он мне дельного по осмотру сказал, — это что рана у нее на спине, ножевая, на высоте ста пятидесяти трех сантиметров от земли, то есть злодей здоровый, около двух метров ростом. Цепочка у нее сорвана с шеи — там царапинка, и отец говорит, что была цепочка. А в общем, я тебе не завидую, поскольку дело гнилое. Не верится мне что-то в разбойное нападение, и этот слет стервятников на место убийства мне не нравится. Хочу тебя предупредить, что вся «наружка» сейчас якобы работает на это убийство, вроде бы они поклялись, что весь город перетрясут, так что наверняка что-нибудь тебе принесут в клюве, жди. В общем, я успел только отца допросить, по связям еще не работал…
Поговорив с Барковым, я снова пролистала дело. Да, допрос отца был подробный, но его, конечно, надо было вызывать снова. Мне хотелось самой с ним поговорить, кое-какие вопросы Барков не задал. Ему простительно: он никаких компроматов про «наружку» не знал, а мне хотелось поговорить с папой Юли в свете этих компроматов.
