Старогорск
Оксана выключила фен и, замерев, прислушалась к звукам, доносящимся снизу. Ну да, это телефон! Он ей позвонил, ну наконец-то… Опрометью девушка бросилась на первый этаж, но уже на лестнице остановилась:
— Да, папа. Хорошо, папа. Я ему обязательно передам… — это опять не ее. По телефону разговаривала мать и уж точно не с ним.
Медленно, еле передвигая ноги, словно ей было не восемнадцать, а восемьдесят, Оксана вернулась к себе. В комнате она прислонилась спиной к двери, закрыла лицо ладонями и, тонко заскулив, собралась уже расплакаться от обиды на него, от злости на свою слабость и на весь этот несовершенный мир. Но тут же одернула себя — сейчас нет времени на слезы, нужно хотя бы до Настьки доехать.
Через сорок минут она снова спустилась в холл и придирчиво рассматривала себя возле большого зеркала: одета просто, но стильно, минимум косметики, но глаза подкрашены. Идеально гладкие волосы благородного каштанового оттенка расчесаны на косой пробор.
— Дочь! — услышала Оксана голос матери из кухни и даже вздрогнула от неожиданности.
Маман была во всей красе: в строгом деловом костюме, со сложной прической и тщательным макияжем, она стояла, опершись спиной о холодильник, и курила, сбрасывая пепел в миниатюрную вазочку китайского фарфора. Пепельниц в доме не держали.
— Дочь, — повторила она, когда Оксана подошла, — кто сказал, что нет человека — нет проблемы?
— Сталин, мам, — вздохнула Оксана и сунула матери блюдце попроще, — кто звонил? Дедушка?
— Дедушка. Пообещал, что, когда его выпишут из больницы, он убьет нашего папу. Самолично и с особой жестокостью.
— Ты все из-за тех монет переживаешь? Да ладно тебе, мам, все равно никто никогда не докажет, что это была взятка. Пройдет пару недель, и они еще сами папу назад позовут, прибегут как миленькие…
Мать вдруг резко схватила Оксану за плечо и повернула лицом к себе:
— Запомни, Оксана, — глаза ее при этом стали холодными, будто разговаривала она не с любимой дочерью, а с одним из своих подчиненных, — раз и навсегда запомни: это была не взятка. Даже думать так об отце не смей, ты меня поняла?
— Да все я понимаю, не маленькая… — мать все еще сверлила ее пазами, и Оксана решила поскорее убраться из дома. — Ладно, мне пора.
Но добраться до коридора опять не удалось — спустился вниз папа:
