А в «Крестах», куда я сразу же поехал прояснить ситуацию, меня ждал сюрприз…
На освобождение Аленкова до суда теперь можно было и не рассчитывать: при задержании, как заявил следователь, он оказал сопротивление, хотя какое, интересно, он мог оказать сопротивление, если тяжелее ручки в жизни ничего в руках-то не держал? Помогать следствию не желает, а сегодня ночью вдобавок чуть не устроил побег из СИЗО. Чуть — это, конечно, громко сказано. Гриша просто вырвался от конвоя, когда его вывели из камеры на очередной допрос, и рванул бежать. Добежал аж до следующей запертой решетки — на том побег и закончился. Но Зайцеву, естественно, сообщили, что обвиняемый задержан при попытке к бегству. И вот теперь сидел передо мной Аленков снова в наручниках — похудевший, осунувшийся, к тому же с разбитой губой и рассеченной бровью. Хорошо, что стрелять не начали, хотя имели полное право.
— Ну и зачем ты устроил этот дурацкий побег? — спросил я.
— Ты не понимаешь, мне нужно выйти отсюда… — Аленков жалостливо посмотрел на меня. — Ненадолго… На сутки хотя бы. Дай закурить?
Я выложил на стол пачку. Гриша жадно вытащил сигарету и неловко покрутил ее пальцами. Курил он, видно, нечасто. Неуклюже чиркнул зажигалкой.
— Зачем? — спросил я. — Из-за Лили?
Он прямо на глазах осунулся еще больше.
— Так ты все знаешь? А они? — он, вероятно, имел в виду правоохранительные органы.
— Пока нет. Но узнают, конечно. Где Захарова прячется?
Гриша вытаращил на меня глаза:
— Так она все-таки уехала?! — кажется, он обрадовался. — Молодец девочка… Я думал, она меня не послушает.
Гриша сморщился от вкуса сигареты и смял ее в упаковке из-под маргарина, служившей пепельницей.
— Ты что, не понимаешь — она единственная, кто подтвердит твое алиби! — вкрадчиво объяснил я.
Аленков же безразлично пожал плечами, будто над этим не стоило и раздумывать.
— Кто ее ищет? Чего хотят? — я попытался подойти с другой стороны.
— Ее хотят убить, — просто ответил Гриша. — Я сам толком ничего не знаю, она не рассказывала — боится. Я знаю только, что люди они страшные и что они ей угрожают. Самое верное решение для нее — уехать. А я и здесь могу посидеть, — Гриша дотронулся до ссадины на брови, — здесь не так уж и плохо…
— Как с сокамерниками отношения?
— Нормальные мужики… Договориться со всеми можно, — он смущенно улыбнулся. — Я в камере чемпион по нардам. Можно я заберу? — он беззаботно спрятал мои сигареты в карман. — А то заняться совершенно нечем. И еще… я тут до Ариночки, секретарши моей, дозвонился, попросил ее книги мне собрать и записи мои. Привези мне их в следующий раз, а? Пока тут сижу, хоть монографию закончу.
