— Лиля уехала, куда — не знаю, не спрашивай! Тамара Васильевна тоже у подруги живет, но каждый день квартиру навещает…
— Сегодня она уже была? — осторожно спросил я.
Старушка внимательно на меня посмотрела:
— А тебе, сынок, она зачем?
— Мне вообще-то с Лилей поговорить нужно. У нее недавно подруга погибла… А что тут случилось?
— Так ты не знаешь, — недоверчиво оглядела меня старушка, как будто прикидывая, имею ли я отношение к тем двум, на лестнице. — Ну слушай. Меня, сынок, Антонина Николаевна Нестерова зовут. В конце августа это случилось, в пятницу. Уже под утро слышу — звонят к Тамаре Васильевне. Долго звонили. Потом стучать начали. Потом ругаться на всю парадную. Потом слышу: треск — дверь ломают… Я в полицию-то, конечно, уже позвонила, а они все не едут и не едут! В квартиру к Тамаре Васильевне ворвались, разговаривали о чем-то негромко, потом ушли. Полиция только через час приехала, а Лилечка — сама заплаканная, растрепанная — выбежала в парадную: «Уезжайте, — говорит, — сами разберемся». Долго они препирались, потом уехали.
— А кто в дверь ломился? Эти же? — я кивнул в сторону лестничной площадки.
— Они, ироды, они…
— Антонина Николаевна, а Тамара Васильевна не говорила вам, чего от них хотели?
— К Лиле, сынок, приходили. А Тамара Васильевна сама у Лилечки допытаться не смогла.
— А куда Лиля уехала, Антонина Николаевна, вы не знаете?
— Не знаю, сынок. Да и зачем мне это — и Лиле так спокойнее, и мне.
История, конечно, занятная, только на что она мне? Местонахождение Захаровой я по-прежнему не знаю. Остается только надеяться, что она позвонит сама.
Я поблагодарил хозяйку, оставил визитку и взял обещание перезвонить, если Захаровы появятся:
— Да погоди ты, сынок! — старушка костлявой, но крепкой рукой усадила меня обратно. — На следующий день рано утром приехала к Лиле подруга ее… та, что отравилась потом. Чуть позже мужичонка приехал. В очках, худущий такой. Как же его она называла? Дай бог памяти…
— Гриша? — еле слышно спросил я.
— Гриша, Гриша! — подтвердила хозяйка. — Весь день почти сидели они там втроем. Под вечер только уехали.
Заглянув в календарь, я убедился, что пятница в конце августа приходилась как раз на двадцать седьмое число.
Лиля Захарова казалась мне все более интересной штучкой. Парни-то на лестнице явно бандитской наружности, а у нее с ними дела. Конфиденциальные. Полиции не касающиеся. И следователю дамочка наврала: на дачу она собралась ехать не из-за каких-то переживаний Аленковой, а исключительно спасая свою шкурку. Вот и сейчас она спряталась, а я отчего-то был уверен, что так просто ее не найду, но нужна она мне была еще больше. Лиля могла подтвердить алиби Аленкова, рассказать, что приезжал двадцать восьмого Гриша именно к ней и что уехал он вовсе не с женой. Я даже понял, почему Гриша обо всем этом молчит как партизан: парни эти наверняка запретили Захаровой в полицию обращаться.
