Дело в том, что и на дачу-то они решили ехать только потому, что Дарья очень переживала из-за грядущего развода с мужем и хотела немного отвлечься. Хотя Лиля подозревала, что есть еще что-то посерьезней.
Дверь никто так и не открыл, и Лиля отважилась вызвать слесаря. Дарья лежала в постели — в халате, укрытая одеялом, как будто приготовилась ко сну. Но она была мертва. Лиля тут же вызвала полицию.
— Значит, вы уверены, что Дарья покончила с собой? — подвел итог я.
— Конечно… — немного удивленно ответила Захарова. — Не могла же она перепутать лекарства!
— Лиля, а следователь считает, что Дарью Аленкову убили, — произнес я и ожидал реакции Лили. В этот момент я жалел, что не могу видеть ее лица.
— Убили?.. — тихо и испуганно переспросила девушка. — Но кому это может быть нужно? Да нет, это ерунда… Или убийцу уже нашли?
В последнем вопросе мне послышался неподдельный интерес.
— Следователь считает, что к этому причастен муж Дарьи. А я его адвокат. Собственно, я по этому поводу и звоню: может быть, вы…
— Гриша?! — ужаснулась Захарова, перебив меня. — Нет, вы что-то путаете… Извините, я не могу говорить, я перезвоню…
— Лиля, подождите!.. — попытался я ее вернуть, но уже послышались гудки отбоя.
— Вот ч-черт!
Где была моя голова! Это же азы делопроизводства: нельзя вести допрос по телефону. Вот теперь Захарова положила трубку и может даже не позвонить больше. А я даже не знал, где находится эта ее дача. И звонила она с сотового — адрес без санкции не вычислишь! Ч-черт!
В бар на Университетской набережной, где теперь уже сам Лихачев назначил мне встречу, первым приехал я. Пока потягивал холодное пиво из запотевшего бокала, подошел Вова. Сглотнул, глядя на мой бокал, и тоже заказал кружку. Несколько минут мы молча пили, думая каждый о своем, о приятном.
— Откуда информация про связь Аленковой со старогорскими кражами? — спросил Лихачев. Спросил вполне дружелюбно, не так, как вчера. Не знаю, подобрел он из-за пива или из-за чего-то еще, но теперь с ним вполне можно было иметь дело.
— От проверенного человека. Что, подтвердилось?
Вова пожал плечами:
— Аленкова была няней в семье Фарафоновых — тех самых, ограбленных. Уволилась за две недели до кражи.
— А что там за монеты, действительно таких бешеных бабок стоят? И главное, как они попали к мэру?
— Такая шумиха поднялась в Старогорске после кражи этих монет, — хмыкнул Лихачев, — что сам глава администрации в больницу с сердцем загремел. Зятя отстранили от работы — он тоже в администрации трудится. Говорят, монеты принадлежали именно ему. Фарафонову-младшую на допросы таскают. В июле, сразу после кражи, проскочил слушок, что коллекция ушла к нам. Но слух ничем не подтвердился — монеты так нигде и не появились.
