— Место ты, конечно, выбрал самое то… Давай через два часа у входа в метро, — и, ссутулившись, пошел прочь.
С Володькой я знаком еще с тех времен, когда был следователем РУВД… Да, было в моей жизни и такое, сейчас с ужасом вспоминаю то время. Какой черт меня дернул туда податься, до сих пор не понимаю. Но, как ни крути, а практически вся моя нынешняя клиентская база сколочена была именно на прежней службе. В те далекие времена мы с Володькой были не то чтобы большими друзьями, но по работе приходилось пересекаться часто. Правда, после того как я «переметнулся», нас уже и приятелями-то назвать можно было лишь с натяжкой: Вова был опером идейным и предательства — а мой уход он расценил именно так — до сих пор не простил.
Кроме дела Аленкова я на сегодня все равно больше ничего не планировал, так что, дожидаясь Лихачева, поколесил по острову в поисках более-менее приличной кафешки. На Седьмой линии удалось наконец по-человечески позавтракать.
Думал я за едой о том, что если жена Аленкова действительно наводчица на богатые квартиры, то в смерть ее в результате несчастного случая верится с большой натяжкой. Самоубийство тоже как-то не очень подходит. Гораздо вероятнее, что организатор квартирных краж — без сомнения умный и осторожный человек — получив с помощью Аленковой монеты, захотел от нее избавиться. Кому нужен свидетель, способный тебя опознать, с которым к тому же нужно делиться? А поделившись, всю жизнь бояться, что он тебя сдаст. Самое обыкновенное решение — избавиться от ненужной теперь подельницы, причем лучше всего так, чтобы подозрения не пали на организатора и убийцу. А еще лучше, чтобы убийство вообще было похоже на несчастный случай.
Все мои рассуждения сводились к тому, что Гриша Аленков стал козлом отпущения, но отчего-то случайной жертвой обстоятельств он мне не казался — слишком многое скрывал, слишком странно реагировал на события. В день смерти Аленковой мой клиент был, оказывается, в городе — специально приехал из Москвы. Зачем? И почему об этом факте умолчал? Испугался, что его обвинят в убийстве жены? Нет, при первом его допросе еще никто не сомневался, что это было самоубийство. К тому же скрывать такие вещи глупо, свидетели все равно найдутся. На этот вопрос Гриша даже мне, своему адвокату, ничего вразумительного не ответил.
Правда, был один человек, способный помочь мне в этом разобраться. Прямо из кафе я набрал номер свидетельницы Захаровой, нашедшей труп. В уголовном деле имелся только номер ее домашнего телефона, но и его трубку долго не снимали. Только после седьмого гудка, когда я уже собрался сдаться, встревоженный женский голос ответил:
