— Извините, но я лично не вижу здесь состава преступления, — возвращая дело, заметил я. — По-моему, чистый суицид: жена моего подзащитного сама приняла этот препарат. При наружном осмотре тела не зафиксировано никаких повреждений ротовой полости, нет следов борьбы, в комнате идеальный порядок и нет следов посторонних людей.
Следователь, слушая меня, только благодушно улыбался, будто я рассказывал что-то очень приятное, и наконец спросил:
— А вы прочитали протокол осмотра места происшествия?
— Конечно, — бодро ответил я, — обратил внимание, что рядом с потерпевшей не было ни предсмертной записки, ни таблеток фенобарбитала…
— Я вам скажу больше, — перебил меня Зайцев, — фенобарбитала не было не только радом с ней, но и вообще в квартире. Даже лекарств, содержащих его в мизерном количестве, не было. У вас есть этому объяснение? — не скрывая радости, обратился он ко мне.
Признаться, я не нашел, что ответить.
— А я вам скажу, почему флакона нет, — продолжил следователь. Потому что убийца, вынудив потерпевшую принять лекарство, забрал флакон с собой и ушел. Пока только не понятно зачем… В любом случае не получается самоубийства, гражданин Аленков, не получается.
— А почему вы исключаете, что жена моего клиента сама уничтожила остатки препарата и флакон — теоретически она могла это сделать.
Зайцев рассмеялся противным скрипучим смехом:
— Тогда уж не уничтожила, а подкинула гражданину Аленкову…
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что при задержании в вещах гражданина Аленкова было найдено несколько рецептов на покупку фенобарбитала! — Зайцев сиял, словно начищенный самовар. — Тогда мы обратились к лечащему врачу Григория Григорьевича — мало ли, может, человек болен, и ему это лекарство жизненно необходимо. Но нет! Ничего подобного врач не выписывал. Где взяли рецепты, Аленков?
Не мигая и перестав улыбаться, Зайцев теперь в упор смотрел на моего подзащитного, а тот сжался еще больше — силился сказать что-то и не мог.
— Я… я… — мялся Аленков, — я плохо сплю в последнее время. Рецепты мне продал один знакомый… — он глубоко вздохнул, собираясь говорить дальше.
Тут я его перебил, не в силах больше слушать, как мой клиент губит дело:
— Я прошу прервать допрос. Мне нужно переговорить с клиентом наедине.
Зайцев кинул на меня недобрый взгляд, но обвиняемый действительно имел право на свидание с защитником наедине, ответить Зайцеву было нечего. Он медленно собрал все свои бумаги и так же неспешно покинул допросный кабинет. Лязгнул металлический засов, и мы остались вдвоем с Аленковым. Тот молчал.
