- Ты что это? - спросила Варенька в стекло очень тихо.
А Костя Орешкин улыбнулся застенчиво.
Когда улыбался он так, Вареньке всегда хотелось на него прикрикнуть шутя: уж очень детская была улыбка. Но теперь она только погрозила пальцем, косясь на бабушку, и прошептала:
- Какой глупый!.. Когда бабушка спит... Бабушка! - сказала громко. - А, бабушка! - еще громче.
Бабушка свистела носиком.
Тогда Варенька приоткрыла окно.
- Ты зачем это пришел?
- Может, мы... погуляем?
- Ты с ума сошел! Когда я дежурю...
Костя подвинулся к самому окну, такой же робкий.
- Мы бы немного... по саду.
- Ты как сюда попал? Калитка разве не заперта?
- Нет, я через ограду... Там ведь дырка в ограде - планка одна вынута.
- Вот глупый!
- Очень уж ночь хорошая! - вздохнул робкий Костя.
А ночь была такая, что только подышать ею минуту и вот уж усидеть нельзя.
В саду было несколько груш-скороспелок; теперь (весна была ранняя) как раз они зацвели и ночью пахли куда крепче, чем днем. Потом соловьи... не в этом - тут их пугали кошки, - в соседнем саду, капитана Морозова, - у него насчет кошек было строже.
Груши и соловьи были только заметнее, а о всех других запахах и других звуках, так перемешанных, таких особенно теплых, апрельских, таких уездно-городских, подумать словами как-то даже и невозможно было. Усидеть на месте нельзя, а почему - бог знает. Почему иногда человеку каждый корявый сучок - родной брат, каждая козявка - сестра, и к парной земле хочется припасть губами?
С вечера прошел маленький дождик, и теперь еще пахучей стало, чем раньше. Даже и та трава, которой еще не было, которая завтра еще пробьется на свет, и та уж пахла.
От луны сад внизу расписало тенями, и от свечки в окне, за Костей, в куст барбариса полезла тень.
- На минутку можно бы... - сказала Варенька.
- Ну да, а то на сколько же? - просиял Костя.
- Как же?.. В окно?.. Нет - застучу.
- Я помогу, ничего, - и протянул руки.
- На, платок мой теплый возьми.
- Да ведь и так тепло.
- Ну, все-таки, - и, поставив ногу на подоконник, еще раз оглянулась на бабушку.
Из сада, насколько могла, притянула внутренний ставень и закрыла окно, чтобы на свет не залезло что-нибудь такое, чего не нужно. И когда очутилась в саду рядом с Костей, - "Вот спасибо тебе!" - сказал Костя.
IV
Из-под теплого платка, накинутого на голову, снизу вверх на длинного Костю птичкой смотрела Варенька: а что он сделает? а что он скажет? а как поглядит?.. Теперь, ночью, все это было так таинственно: и то, что тополи над головой шуршат, как жуки, и то, что груши пахнут крепче, и то, что тени от сучьев так же черны, как сучья, и то, что дышать так легко и сладко, и то, что бабушка зачем-то благословила ее (иначе она никак не хотела назвать того, как ее вспомнила бабушка), и то, что Костя какой-то новый и с ним хорошо.
