Курчатов ответил шурину (Кирилл был брат Марины Дмитриевны, жены Курчатова):
— Эксперименты наши надо бы поставить и в Ленинграде и в Харькове.
Он обратился к Вальтеру. Пусть Антон расскажет подробней о монтаже оборудования. Он, Курчатов, участвовал в проектировании высоковольтных установок УФТИ, надо бы его держать в курсе их строительства! Вальтер о физике разговаривал только серьезно. Шуточки кончались там, где начиналась наука. Они шагали вчетвером по улицам, озаренным сиянием поздней зари, Вальтер читал товарищам лекцию, и такую увлекательную, что никто не прерывал, пока он не кончил.
Иностранных гостей свозили в оперу, Френкель пригласил их к себе на дружеский ужин: гвоздем вечера стал скрипичный концерт — хозяин мастерски играл. Гости дружно постановили, что, не уйди Яков Ильич в физику, он добился бы славы как скрипач. Впрочем, известности у Френкеля хватало и без музыки, его книги переводились на многие языки, с ним переписывались крупнейшие ученые мира.
После конференции Иоффе уехал в Брюссель на всемирный Сольвеевский конгресс. Главной темой обсуждения там тоже было атомное ядро, оно теперь захватывало всех. Иоффе радовался, что в Ленинграде ядро обсуждалось раньше, чем в Брюсселе, а многих докладчиков ленинградской конференции пригласили выступать и на Сольвеевском конгрессе — Фредерика Жолио, Поля Дирака.
В лаборатории Курчатова, кроме старого помощника Германа Щепкина, появились новые люди — лаборанты Миша Еремеев и Саша Вибе, механик Володя Бернашевский. Они рьяно собирали из разного барахла маленький циклотрон. Один магнит диаметром в 25 сантиметров выглядел солидно, на него ушло несколько трансформаторов. Установка действовала, Курчатов убедился в том ощутимо — засунул руку между полюсов магнита, чтобы проверить, все ли гладко в зазоре. Миша расценил энергичное восклицание: «Посмотрим!» — как приказ включать. Курчатов еле вырвал прижатую руку и с усилием улыбнулся побледневшему лаборанту:
— В другой раз без команды не включай, торопыга!
Он и обрадовался, и был недоволен. Все-таки изготовили как-то действующий аппарат!
Но о серьезных работах на нем не приходилось и мечтать.
Вечерами, отпустив сотрудников, начальник лаборатории засиживался над корректурой книги о сегнетоэлектриках, писал отчет о карборундовых полупроводниках. Из комнаты напротив приходил Павел Кобеко, почти с раздражением допрашивал, когда же писанина закончится, пора за серьезное дело! Кобеко с сомнением посматривал на высоковольтную установку для ускорения протонов, недоверчиво щупал рукой крохотный циклотрон. Интересные приборы, конечно, но какое отношение они имеют к физике твердого тела, которой они, Павел и Игорь, отдали столько труда?
