Миру скучного однообразного человечества Леонтьев противопоставляет яркий, красочный, разнообразный и особый национальный мир. Исчезновение этого особого мира повлечет за собой ослабление религиозных и государственных сил, будет утрачен смысл национального творчества. Индивидуализм и общечеловечность погубят национально-культурную индивидуальность. Путь России Леонтьев видит не в идее панславизма, а в развитии самобытности от византизма к русизму.
Таким образом, можно выделить основные признаки культурно-цивилизационной концепции патриотизма К.Н. Леонтьева:
– патриотизм выступает как метафизическое обоснование национализма, в самобытных формах которого приобретает значение эстетической ценности;
– идея общечеловеческого блага является метафизическим обоснованием космополитизма, в формах которой она приобретает свое единство, всеобщность, одинаковость содержания и значение этической ценности;
– «…развитие прекрасного в жизни сопряжено со многими скорбями, пороками и даже ужасами – эта эстетика жизни гораздо менее губительна для религиозных (и государственных. – Т.Б.) начал, чем простая утилитарная мораль»[140].
Одним из самых спорных моментов является вопрос о природе патриотизма, которая оказывается различной и может менять его содержательную значимость. В начале XX в. эта тема стала предметом аксиологических дискуссий в среде интеллигенции по поводу уточнения объема понятий «патриотизм» и «национальное самосознание», в результате которой определился интегративный государственно-политический характер патриотизма в противоположность дифференцирующему принципу национального самосознания. Речь идет о возможности совмещения российского патриотизма с малорусским, еврейским, польским и др. национальным самосознанием[141]. Таким образом, отсутствие единой терминологии, когда патриотизм часто оказывается тождественен национализму, является спецификой его осмысления в пределах исторического времени.
Такая постановка вопроса действительно была необходима в силу сложившегося в 1914 г. настроя прогрессивной (левой) интеллигенции: «Русская история может вызывать только смех и отвращение, да есть ли она вообще, была ли?»; «Стыдно быть русским»; «Нет никакой родины». Слово «патриот» в канун Первой мировой войны значило только «черносотенец» и ничего больше[142].
Патриотизм был усвоен правыми политическими группами, так как для них он имел огромную ценностную значимость, а прогрессивная часть общества замерла в своем отрицании «черносотенного» патриотизма, не противопоставив ему ничего, кроме общечеловеческих идеалов
