— Я могу заменить Ланскую на Черную. Придется, конечно, повозиться, выбрать ракурсы без лица, подкрасить волосы и кое-где вставить настоящее личико Черной. Представляешь: Полина Черная в порнофильме. Сколько бабок можно с нее срубить?
Гоша поморщился, выражая недовольство, но сообщил:
— У Черной наивысшая ставка. А если она раскрутит Сонина… В сейфе у него миллионы.
— Вот! А ты обижался на меня. Скрытая запись — это наш хлеб, с маслом и черной икрой.
— Больше никаких камер в моем доме нет? — спросил Чантурия.
— Клянусь. Эта была единственная.
Чантурия задумчиво посмотрел на кровать, затем на шкаф.
— Слушай, Антон, а когда мою квартиру грабили, камера тоже снимала?
— Я поставил на непрерывную запись, чтобы обойтись без датчиков.
— Покажи. Это было в прошлый четверг.
— Сейчас найду, но камера была направлена на кровать. Так, нашел, смотри.
Гоша увидел Юлю Чебану и пояснил:
— Это домработница заправляет кровать. Промотай еще. Стоп!
В кадре появились ноги человека около кровати. Он сел спиной к камере. На нем была куртка с надписью «Flow line» и бейсболка. Мужчина посидел, подумал и решил лечь. В этот момент запись остановилась.
— В чем дело? — потряс телефон Чантурия.
Пегин потыкал пальцем в дисплей, посмотрел настройки.
— Бесполезно. Забита вся память, ведь запись была непрерывной.
— Еще бы пара секунд и мы бы увидели его лицо, — сокрушался Чантурия.
— Хочешь, я установлю камеры в каждой комнате?
— Нет уж, не надо. Я знаю, что ты умеешь делать с записями.
— Жаль, что не умею вскрывать сейфы. Сколько там, говоришь, у Сонина?
Он ждал ее. Ждал час, а в общем-то всю жизнь. Она появилась в его жизни в самый нужный момент, когда его бросила жена, не согласившаяся принять его таким, какой он есть. На службе он монстр, полубог, вершитель судеб. В его подчинении сотни заключенных. Он может сломать любого, сделать его жизнь невыносимой, а если потребуется, то и забрать ее. Конечно, не сам, он же повелитель, и в его подчинении те, кто жаждет угодить ему.
Когда он проезжает утром через железные ворота тюрьмы, в нем просыпаются силы подавления, доминирования. Но при возвращении домой он меняется. В это время ему хочется стать жалким рабом.
Сначала он стеснялся своего странного желания, а потом понял, что человек, как двухполюсный магнит, разрывается между крайностями. Те, кого унижают на службе, дома становятся тиранами. А у него противоположная потребность. Психика требует хотя бы иногда становиться покорным невольником, зависящим от воли прекрасной госпожи.
