И увидел я: огромная — хрен его знает, каких размеров — башня электропередач: лапы расставила, стоит — важная такая: как Эйфелева, типа, да? а на бочине ейном лестница: по ней парни в комбинезонах снуют и ржут то и дело: я — к ним; но только на ступеньку шагаю — меня Петрович в грудь толкает: и говорит: «ты, мля, положняк отрицать удумал? мы зря старались, мля? свет, мля, тьму делили? не рыпайся, паря», — а я опять грудью на лапу его: «да я только спросить!» — он толкает, а я на пол кухни падаю. Позвонили мне тогда и сказали, что брат умер — представляешь? Как раз в Екат на похороны еду. Он вообще помалкивал последнее время. Я, знаешь, так думаю: пока люди рассказывают истории — они живут, замолчат — помирают. Вот, брат мой и того. Да.
Я улыбнулся нечаянно. «Девятка» дребезжала и шла неспешным шагом. Зарядила метель — сделалось слепо́ и бело. Усики дворников выписывали дуги, и на бровях их оставался снег. Я подумал уже рассказать про своё паломничество… Шина хрустнула по гравийке, и мы встали.
— А зачем мы, собственно, остановились? — спросил я.
— В такой буран далеко не укатишь. Переждём мальца. — Он закурил и примолчал. — Слушай, а можно посмотреть?
— Что посмотреть?
— Ну… — Он кивнул. — Пока всё равно стоим.
— Вы про что?..
Я вдруг понял, про что.
Душа кубарем скатилась в пятки.
— М-может, не надо? — проговорил я.
— Да ты чего? Я только посмотреть. — Валера явно развеселел
Я попробовал дверь. Заперто.
— Откройте дверь, пожалуйста, — сказал я стушёванным шёпотом. Валера продолжал лыбиться. — Откройте или я вас ударю.
— Ладно-ладно! — Валёра затянулся и щёлкнул по кнопке. — Нейтрон и тот благодарней, чем азият.
Я малодушно бросил ему выхваченные наугад бумажки рублей — и выскочил из машины с рюкзаком.
— Идите на хуй! — я прибавил.
«Девятка» хлопнула дверью и исчезла в непогоде.
Сумятица и вьюга: я не отличил бы Христа от чёрта. По лицу хлещет острым, меня колотит. Я нашариваю пачку, пытаюсь закурить — сигарета выпадает в снег и мокнет: я выхватываю другую. В наушниках:
For the music is your special friend
Dance on fire as it intends
Music is your only friend
Сугробы выше колена — комья забились в ботинки: мне всё равно: не хочу оставаться на дороге: простор открыт: ветер норовит отобрать сигарету: можешь подавиться ей, нá: меня хватает горючий смех: всего два выхода для честных ребят: я вижу, как ветер гоняет стаи снежин — будто тучи: приходится щуриться, чтобы хоть это разглядеть: да и тогда не видно — только оледенелая прядь свесилась прямо на глаз: наверное, тут овраг, спотыкаюсь: я лежу: мне всё равно.
