— А сейчас вы по паспорту кто? — спросил я, крутя гранёный стакан.
— Стефан. — Он махом выпил чай. — Ну чё, поехали?
Я скупо кивнул.
Снег снова хрустел под ногами. Вокруг чёрная глушь — уйдёшь, потеряешься, не доорёшься. Вскарабкавшись в кабину, я бросил взгляд в зеркало: последний фонарь уютно махал нам вслед.
— И вы довольны? — спросил я, снова вглядываясь в дорогу.
— Да ничего, да. Почти одиночество — ну, банда есть, конечно, но это по рации больше. Надоест — кого-нибудь вроде тебя подберёшь. А так… Ездишь, тыры-пыры. Без напрягов. Правда, начальница сучка, ну да где ж без недостатков? Не положено! Хэ-хэ! Да. А помню, когда в школе…
Неторопливость фуры, посвист ветра, бурчание мотора — дорога убаюкивает. От пирожков и похлёбки всё тепло ушло в ноги. С видом очень внимательного слушателя — я дреманул.
— Елабуга, — раздался голос.
— А? Что?
Фура стояла и щёлкала метрономом.
Поблагодарил, открыл дверь, больно спрыгнул и поскакал на месте. Огоньки подмигнули красным, и Стёпа покатил в Набережные Челны. Передо мной была развязка: на картах они выглядят красивыми бантиками. Перебегая дорогу, я поскользнулся и полежал. Машин всё равно нет. Фонарей, кстати, тоже. Прошёл под мостом, налево тропинка — мне туда.
Плетусь по чёрной каше обочины. Луна вычерчивает мою тень на ходунках. Жиденькая полоска пихт — убегает вправо. Сзади — робкие огни неразличимого городка. Напереди и влево — необъяснимое, неухватимое русское поле: без ряботцы и следов, ровное, свежее, слегка взъерошенное ветром. Я в восторге. Я напуган. Я мёрзну.
Ночь цепенеет от стужи, дороги назад уже нет. В носу вяжет от мороза. Два ночи. Нацепляю на руку отражатель, зажигаю налобный фонарик и распутываю окоченевшие наушники.
Although the masters make the rules
For the wise men and the fools,
I got nothing, Ma, to live up to
3.
Ветер смолк. Отбиваю дырявым ботинком ритм. Я порядком ушёл от развязки (всё лучше, чем на месте стоять). Машину прождал минут сорок.
Темп ничего: легковушки километров на сорок-пятьдесят — мне и это за счастье. Подбирали узбек («да чито твой Омск-то тибе? ти в Андижян езжяй; я тибе номер брята дам»), дедок с фикусами («делать тебе, что ли, не хрен?»), бывшая автостопщица («а дальнобой этот мне говорит: „да чё, я нормальный мужик, у меня квартира в Кропоткино; во! мне как раз жена недавно изменила! а давай мы ей отомстим?“»), специалист по Сервантесу («это принцип приключения: больше невзгоды — больше вознаграждение»), уральский Бодхисаттва («сидел Господь, значится, и несуществовал: дай, думает, придумаю человека, чтобы он в меня верил») и питерский поэт («меня вдохновляют холод, голод и пустота; ну, короче, Россия»).
