Потом поглядела на меня недовольно:
— Вы идите. Наталье Петровне нужно в туалет: она при вас стесняется.
Триста семнадцатый оказался в другом крыле. Прежде, чем войти, постучал; в ответ — ни звука. Гомонова в комнате не было, только лежал на одной из кроватей чемодан. Еще стоял резкий водочный запах и жужжала, запутавшись в занавеске, оса. За окном зеленело море.
Пришла Наталья Петровна, строго спросила:
— Почему ваш триста семнадцатый в другом крыле? Еле нашла.
Пожал плечами: будто я виноват.
Наталья Петровна разглядела за занавеской море. Продолжила еще строже:
— Пойдемте вниз: там на конференцию регистрируют.
Спустились, отыскали в очереди Стасю. Через пятнадцать минут получили бейджики и брошюру — одну на троих. Расписываясь напротив своей фамилии, заметил строчкой выше Гомонова О. — пока без подписи.
Снова зашел в триста пятнадцатый: хотелось есть, Стася предложила яблоки.
— Мама дала в дорогу, а я их не люблю, — объяснила она. — Слышали, ужин полвосьмого. Ресторан в другом корпусе.
Принес яблоки в номер, попробовал: кислятина. Потом два часа рассказывал зеркалу о монументальном искусстве советской Болгарии: ближе к семи, озверев от голода, зачеркнул полдоклада и отправился искать ресторан. Полчаса урчал животом перед стеклянной дверью, наблюдая, как официанты накрывают шведский стол.
Гомонов так и не появился: ни до ужина, ни на ужине, ни после ужина. В девять зашла Стася, предложила на дискотеку. Монументальное искусство осточертело, спать не хотелось: переобулся, спустился в бар. Играло что-то стремительное и невнятное; Наталья Петровна, танцуя, раздвигала воздух руками, будто плавала брассом. Скоро осточертела и дискотека; захотелось выпить. Бармен объяснялся с мужчиной в полосатом пиджаке: я решил подождать за стойкой. Минут через пять не выдержал, подошел, прислушался. Мужчина в пиджаке просил виски; в кулаке его трепыхалась бледно-зеленая тысяча. Бармен на усталом болгарском отказывался от рублей: кажется, мужчина понял, в чем дело, и спросил, нельзя ли записать на триста семнадцатый.
Я вмешался, взял у бармена виски — и еще бутылку пива для себя. Расплатился; пододвинув Гомонову стакан, представился. Гомонов представился в ответ:
— Олег. Это хорошо, что вы… — Не договорив, он полез в карман, достал деньги, начал отсчитывать. — Давай дам это, рублями. Сколько выходит?..
Рубли я не взял: объяснил, что соседи — сочтемся. Он не расслышал: динамик над нами вдруг заревел громче прежнего. Он махнул на дверь; мы вышли из корпуса, нашли скамейку. За это время он успел осушить стакан и забыть про рубли. Мы закурили; он спросил:
