Федор без спешки вышел из темного угла, где терпеливо дожидался своей очереди для общения с пленником. Встал напротив Алексея, сощурил и без того раскосые глаза, и с размаху влепил пощечину. Голова допрашиваемого мотнулась в сторону, а сам он засмеялся.
— На большее не хватает фантазии? Этот узкоглазый у вас за палача?
Дагур внимательно посмотрел на Алексея и врезал пощечину с другой стороны. Пленник внезапно захлебнулся смехом и стал задыхаться. Федор удовлетворенно кивнул.
— Умереть не хочешь? — спросил дагур с интересом. — Чувствуешь, однако, язык пухнет? Совсем скоро дышать не сможешь. Атаман, дать ему умереть?
— Да пусть, в принципе, — пожал плечами Тихон. — Сдохнет, туда ему и дорога. Второго разговорим. Он парализован, но языком будет работать, если пообещаем вылечить его. А Федор отлично поднимает на ноги, впрочем, как и в могилу сводит.
Тихон подошел к пленнику и внезапно вбил между его ног свой сапог, да так, чтобы носок прижал причинное место к стулу. Алексей ойкнул, но распухший неведомо отчего язык мешал ему покрыть матом своих врагов. Сначала больно не было, но с каждой секундой давление на мошонку увеличивалось, и это становилось очень и очень больно. А еще легкие, раздираемые болью, требовали глоток кислорода.
Атаман кивнул Федору, последовал тычок пальца под подбородок, и Алексей с облегчением стал хватать воздух открытым ртом. Одна проблема отступила, но горевшая огнем промежность не давала покоя. Впрочем, он испытывал и не такие боли, а всевозможные болевые ухищрения готов был стоически сносить, зная, что за болтливость может лишиться не только языка.
— Кто послал тебя для слежки за базой? — повторил вопрос Тихон. — Назови заказчика, его настоящее задание.
— Зря стараетесь, — сжав зубы, прошипел пленник. — Вы же знаете, что я не стану раскрывать цели своего задания. Я связан обязательствами, у меня стоит блокировка. Вам не снять ее.
— Блок ставил Хазарин? — резко спросил Никифор.
Пленник едва заметно вздрогнул.
— Это важно? — преодолевая боль, спросил Алексей.
— Для тебя — нет. Ты все равно труп, — голос Никифора стал грубым. — Контур блока после твоей смерти все равно снимем, пригодится для допроса твоего приятеля.
Тихон убрал ногу, давая передых пленнику, сидевшему с бледным лицом.
— Федор, давай-ка проводочками яйца пощекочем, — сказал он, не отрывая взгляда. — Хочу полюбоваться, как он червяком извиваться станет.
Дагур осклабился, подошел к столу, на котором стояла лампа, нарочито резко выдернул шнур из розетки, ножом отрезал провод от прибора и зачистил концы. После этого схватил стул вместе с привязанным пленником и рывком подтянул к стене, в которой была вмонтирована еще одна розетка.
