— А где остальные ваши люди? Их должно быть не меньше трех.
— Они на своих местах, — кивнул Винтер. — Здесь есть еще одна небольшая комната, где находится механизм привода. Она перед кабиной управления.
— А это для чего? — я указал на коробку, из которой взял пистолет.
Винтер быстро взглянул на нее и заметил с досадой:
— Так вот откуда у вас оружие. А я терялся в догадках, потому что сам вас обыскивал, когда изымал документы. Проклятая небрежность Дойля — чертов охотник за сувенирами. Я велел все показывать мне, прежде чем привозить в наш мир. Полагаю, тут и моя вина.
Он осторожно потрогал раненую руку.
— Не надо так сокрушаться. Я ведь не дурак, только я — не очень храбрый. Признаться, я до смерти боюсь, потому что не знаю, что ждет меня.
— С вами будут хорошо обращаться, — заверил меня Винтер. Я не стал возражать. Может быть, когда мы прибудем на место, я смогу сделать еще одну попытку к бегству, используя пистолет. Впрочем, я мало в это верил. Что я буду делать потом? В этом Империуме Винтера?
Больше всего мне нужен обратный билет домой! Я подумал о родной земле, как о мире В-1-три, и понял, что начинаю мыслить, как Винтер.
Я подошел к столу, взял голубую бутылку, отпил из нее.
— Почему мы не взрываемся, когда пересекаем какую-нибудь из этих опустевших линий, или не сгораем, пересекая горячие миры? — спросил я внезапно. — Допустим, мы выглянем наружу, где вы фотографировали обломки скал.
— Мы не засиживаемся ни в одном из этих миров слишком долго, приятель, — пояснил Винтер. — На каждой из линий мы находимся бесконечно малый промежуток времени. Следовательно, у нас нет возможности на физический контакт с окружающей средой.
— А как же вы фотографируете и используете свои коммуникаторы?
— Камеры остаются внутри поля. Снимок, по существу, является смешением экспозиций на всех линиях, которые мы пересекаем в момент съемки. Эти линии едва отличаются друг от друга, и потому снимки совершенно отчетливы. А коммуникаторы используют что-то вроде генератора волн, распространяющего передачу.
— Винтер, — сказал я, — все это чрезвычайно интересно, но у меня складывается впечатление, что человек для вас — ничто. Не исключено, что вы используете меня в каком-то эксперименте, а затем выбросите вон, в одну из этих груд космического лома, которые запечатлены на снимках. И эта бурда в голубой бутылке не может вышибить эти мысли из моей головы, утешить меня.
— Боже упаси, приятель, — Винтер резко выпрямился. — Ничего подобного! Мы вовсе не варвары, поверьте мне. Вы являетесь объектом государственных интересов Империума, и с вами будут обращаться гуманно и с должным почтением.
