— Устали? — спросил он.
— Нет.
— Мне все еще странно идти по прямой, привык — то вверх, то вниз.
Она не ответила. Ее молчание было ему приятно: ничто так не сближает, как молчание, и ему верилось, что, если эта тишина между ними еще продлится, все у них будет хорошо.
Больше они не обменялись ни словом, пока не дошли почти до самого Бринака.
— Отдохнем немного перед городом, — сказал он.
Они облокотилась о чью-то ограду и постояли, давая передышку натруженным ногам. По дороге со стороны Сен-Жана со стуком катила телега. Это был Рош. Он натянул вожжи, и лошадь остановилась.
— Подвезти? — предложил Рош. За эти годы он завел привычку поворачиваться к собеседнику в профиль, пряча правый бок, и это придавало ему вид нахальный и надменный.
Тереза Манжо покачала головой.
— Вы ведь барышня Манжо? Не дело вам ходить пешком в Бринак.
— Мне захотелось прогуляться.
— А это кто? — Рош кивнул на Шарло. — Работник ваш? У нас в Сен-Жане о нем слыхали.
— Он мой друг.
— Вы бы, парижане, поостереглись, — сказал Рош. — Вы не знаете здешних краев. Сейчас здесь столько народу ходит попрошайничает, никого нельзя в дом пускать.
— Какие вы, деревенские, все сплетники, — неприязненно произнесла Тереза Манжо.
— А вы? — обратился он к Шарло. — Чего помалкиваете? Нечего сказать, что ли? Тоже парижанин?
— Можно подумать, что вы из полиции, — сказала Тереза Манжо.
— Я из Сопротивления, — ответил Рош. — Присматривать тут — моя обязанность.
— Война ведь уже кончилась, разве нет? И вам больше нечего делать.
— Как бы не так. Она здесь только еще начинается. Предъявите-ка мне лучше ваши документы, — сказал он Шарло.
— А если не предъявлю?
— Кто-нибудь из наших заглянет к вам домой.
— Дайте ему, пусть посмотрит, — сказала Тереза Манжо.
Чтобы взять у Шарло бумаги, Рошу пришлось отпустить вожжи, лошадь, почуяв волю, тронулась с места, и он сразу превратился в растерянного, беспомощного мальчика, который не умеет справиться с лошадью.
— Ладно, — пробормотал он, — получите обратно.
И подхватил вожжи.
— Я помогу пока подержать вашу лошадь, — предложил Шарло с нарочитой, оскорбительной любезностью.
— Вы лучше выправьте себе правильно документы, эти недействительны. — Он обернулся к Терезе Манжо: — Смотрите будьте осторожны. Тут сейчас много пришлого народа, невесть что за птицы, беглые. А этого я уже где-то видел. Могу поклясться.
— Он каждую неделю бывает в Бринаке на рынке. Вы его, наверное, там видели.
— Ну, не знаю.
Тереза сказала:
