«Как странно, — думает он, — надевать цивилизацию опять, словно старый жакет, который без толку висел годами в дальнем углу чулана». Возможно, цивилизация никогда по-настоящему не подходила Сигруду, но он должен подстраиваться под нее сейчас, после стольких лет в диких землях. И после того, что произошло в Вуртьястане более тринадцати лет назад, он все еще в розыске. Как человек, который когда-то работал на Министерство иностранных дел, он прекрасно знает одно: министерство ничего не забывает.
И не должно забывать. Он помнит тот момент, как смутные тени и крики — он бредил от горя и ярости после того, как убили его дочь, — но фрагменты произошедшего в форте Тинадеши все еще ярки и горячи в его сознании.
Схватить солдатский меч, отсечь чью-то руку ниже локтя. Вырвать у другого человека винташ со штыком и вонзить ему же глубоко в живот.
«Я даже не знал их имен, — думает он, ссутулившись. — И до сих пор не знаю».
Поезд мчится дальше.
Когда Сигруд работал оперативником на Континенте, понадобились бы две-три недели, чтобы добраться от окрестностей Мирграда в Аханастан. Сегодня кажется, что можно просто купить билет, пойти на вокзал — и весь мир будет перемещаться вокруг тебя, пока ты не окажешься там, где хочешь быть, через считаные дни.
Он сосредотачивается на своей цели. «Аханастан, — думает он, вспоминая прочитанное в газетах. — „Золотой отель“».
«А потом что?» Что ему там делать?
Сигруд смотрит на свое отражение в оконном стекле. «То единственное, что я еще умею».
Сигруд йе Харквальдссон неотрывно глядит на свое отражение. Видит шрамы, морщины, мешки под глазами. Спрашивает себя, хватит ли ему сил. Прошло много лет с той поры, как он занимался оперативной работой, — больше десяти лет.
Возможно, это глупо. Возможно, он старый пес, который упорствует, заявляя, будто может выполнять старые трюки.
Но есть в его лице кое-что любопытное — то, что волнует его вот уже некоторое время, то, о чем он пытался не думать. Однако теперь, когда вокруг то и дело появляются зеркальные поверхности — ведь в лагере лесорубов зеркала попадались нечасто, — он понимает, что с его внешним видом кое-что не в порядке.
Лицо в отражении — это не лицо пожилого человека. Он выглядит почти так же, каким помнит себя перед уходом в бега: средних лет, покрытый шрамами и суровый — но все-таки средних лет. А ведь Сигруд уже миновал средний возраст.
Может, это всего лишь хорошая наследственность. Но, может, и нет.
