Ивонна поворачивается и швыряет банку, разбивая ее о стену сарая, отчего Сигруд и Тати вздрагивают. Ивонна снова поворачивается и тыкает в девушку пальцем:
— Быстро в дом!!!
Тати глядит на нее, потрясенная.
— Тетушка, я…
— Сейчас же! Вернись в дом! Я кому говорю! — Лицо Ивонны багровеет, рот напряжен от ярости.
Тати смотрит на нее еще секунду. Потом, одарив Ивонну и Сигруда свирепым взглядом, возвращается в дом и громко хлопает дверью.
Ивонна стоит и ничего не говорит, просто тяжело дышит.
— Пожалуй, — говорит Сигруд, — это было чересчур.
— Да неужели? — огрызается Ивонна. — Ты только что сказал, что не я одна стала мишенью убийцы-Божества, но и эта девушка, доверенная моим заботам, и к тому же ты продемонстрировал, что в моих владениях тайком побывали божественные агенты! Может, это и были агенты Шары, но все равно — они те, кто забрал… единственное, что у меня оставалось. Мой шанс затеряться, оказаться забытой, оказаться подальше от всего… этого. — Она смотрит на заднее крыльцо. — Но вот оно, прямо по соседству со мной… В моем доме. В моем собственном доме.
Сигруд смотрит, как Стройкова пытается взять себя в руки. Он сомневается, что у Ивонны не случится панической атаки или приступа рыданий. Но, к его удивлению, ни того ни другого не происходит: она зажмуривает глаза, стискивает зубы, поворачивается к нему и рычит:
— Что нам теперь делать?
— Я пока не знаю.
— Мы не можем здесь оставаться.
— Не навсегда, нет.
Она невесело смеется.
— Ну хоть эту ночь можем здесь провести?
— Думаю, да, — говорит Сигруд. — Мы можем рискнуть и задержаться на несколько дней. Я ранил нашего врага. Может, это случилось с ним впервые. Он какое-то время будет держаться от меня подальше. Но мне и самому надо отдохнуть.
— И мы должны просто вернуться в дом, к… — она смотрит на крыльцо, — к ней? К девушке, которую ты считаешь Божеством?
— Я… Да. Я думаю, да.
— Она просто девушка, Сигруд, — тихо говорит Ивонна. — Просто обиженная, испуганная девушка. Ты не можешь быть прав. Не можешь!
— Я знаю.
— Не знаешь. Ты только что ее встретил. Ей едва ли больше лет, чем было мне, когда… — Ивонна закрывает глаза, сглатывает и трясет головой. — Проклятье, это несправедливо. Для меня. И для нее.
— Да, — говорит Сигруд. — Но «справедливость» — всего лишь слово.
Ивонна вздыхает.
— И что мы будем делать?
— Здесь есть телеграф?
— Да. В городе.
— Мне нужно, чтобы ты отправила телеграмму, — говорит Сигруд. Он находит в оружейном сарае клочок бумаги и записывает. — Для Мулагеш. Чтобы она знала, как со мной связаться.
