Сигруд опускает голову набок. Потом встает и подходит к зеркалу, висящему на колонне.
Приближаясь, он видит лицо: сайпурка средних лет с глазами любопытного янтарного цвета. Она ему улыбается со смесью жалости и насмешки.
Он смотрит в зеркало. «Великий мороз Олвос. То самое чудо, которым так часто пользовались Шара и Винья…»
— Ты же знаешь, что это такое, верно? — говорит женщина. У нее гортанный сайпурский акцент — грубый, из какой-то сельской местности вроде Тохмая. На ней теплое пальто и шарф. — Ты это уже видел.
Он подходит ближе, приближает лицо к зеркалу, вглядываясь в ее комнату.
— Так увлекся мной? — с ухмылкой спрашивает она. — Если да, то вы ужасно прямолинейны, сэр.
Он ее игнорирует, выгибает шею, заглядывая в отражение, видит стол под зеркалом… и стены по обе стороны, также покрытые зеркалами. Его зрячий глаз широко распахивается: в зеркалах отражается, происходящее по всему Сайпуру и Континенту, в местах вроде особняка премьер-министра и Мирградской палаты Отцов Города.
«Они пользуются Морозом на уровне, которого я никогда раньше не видел, — думает он. — Окна в каждую важную комнату Сайпура и Континента…»
Женщина поражена — она явно не ожидала, что он воспользуется двусторонней связью — и быстро снимает зеркало со стены.
— Ну-ну, — говорит она. — Не суй свой нос куда не надо.
Он следит, ощущая легкую дурноту, как вид в отражении неистово вертится. Сайпурка идет вместе с зеркалом в темную комнату.
По пути Сигруд замечает потолок: дуб, известняк, пятна цветущей плесени.
— Я тебя знаю, верно? — говорит женщина. — Да… Я видела тебя давным-давно, в Вуртьястане. Ты даувкинд, не так ли? Бесхребетный дрейлингский сукин сын, который убил тех солдат. — Она снова смеется, но на этот раз сердито. — Я вообще-то люблю свою работу, но твоя смерть порадует меня больше обыч…
— Аханастан, — говорит он.
— М-м? Чего?
— Ты в Аханастане, — говорит Сигруд.
— Да ладно? С чего ты взял?
— Известняк, — отвечает Сигруд. — И красный дуб. И то и другое встречается там часто. И твой шарф. В Сайпуре еще довольно тепло. И ты не работаешь на министерство, верно?
Она ухмыляется.
— Почему ты так говоришь?
— Будь оно так, — отвечает Сигруд, — ты бы дала знать своим оперативникам, что стерегут имение снаружи, и мне пришел бы конец.
— О, хороший довод. Но тебе все равно конец.
Сигруд смотрит на окна. Никакого движения. Он поворачивается к женщине, приподняв бровь.
— Ты не сбежишь от него, — говорит сайпурка. — Он повсюду. Он во всем. Там, где есть тьма, там, куда не проникает свет… Он тут как тут.
